— Кто останется с Чэном? — спросил Чин, продолжая называть Циня-ин вымышленным именем, даже когда мы были одни.
— Вэй-ли, — пожал плечами полководец У. — Это ведь его обязанность.
— Нам бы очень пригодилось его умение обращаться с копьём, — сказал Чин.
— Его обязанность — находиться при Чэне, — резко бросил полководец У, — а наша обязанность — сражаться. Каждый должен делать своё дело.
— Если вам нужен Вэй-ли, — пожал плечами Цинь-ин, — то я могу отпустить его. Я и сам могу постоять за себя, меня учили обращаться с мечом, копьём и да-дао наравне со всеми вами. Отец специально сказал, чтобы для меня не делали исключений и поблажек.
— Вы слишком важны, — покачал головой Фань. — Лишний воин в этой атаке не окупит тот риск, которому вы подвергнетесь, оставшись один.
— Некогда спорить, — оборвал всех появившийся из-за гребня холма, где он сидел в дозоре, солдат из Боян-Обо. — Каганы идут.
Полководец У недовольно покосился на него, возмущённый столь бесцеремонным вмешательством в разговор, но ничего не сказал, просто ушёл со своими людьми на противоположный холм. Стоило поторопиться, чтобы каганы ничего не заподозрили.
Мы с Цинем-ин заняли места на гребне холма, так чтобы видеть дорогу, но нас самих оттуда видно бы не было. Нам предстояла самая интересная роль в предстоящем сражении — роль зрителей.
Как и планировал полководец У его люди атаковали с противоположного холма. Его воители врезались во фронт каганов, хоть и обескураженных неожиданным нападением, но боеспособности от этого не потерявших ни на йоту. Они старались разбиться на несколько групп и взять воинов полководца У в кольцо. Однако как только они начали этот манёвр, с тыла ударили солдаты из Боян-Обо, прикрываемые лучником Чином, стрелявшем на бегу. Один за другим падали на землю каганы, пронзённые его стрелами. Вот теперь они смешались по настоящему, не понимая, сколько же врагов атакуют их, хотя и это замешательство продлилось недолго. На сей раз Тэнгэ-богатур выбрал исключительно оборонительную позицию, но промедление стоило им жизни. Сбившись в кучу они потеряли инициативу и преимущества, даваемые лошадьми, а заодно и затоптали нескольких спешенных солдат.
Бой продлился не больше получаса. Лишь одному кагану удалось спастись, им был, как сказал Циню-ин полководец У, предводитель кочевников — Тэнгэ-богатур. За ним было помчался кто-то из воинов, взяв трофейного коня, но вскоре вернулся — слишком уж резвый жеребец был у Тэнгэ-богатура. Мы же потеряли почти половину солдат, многие были тяжело ранены и кое-кто из них до утра не дотянул бы. Никто из нас не умел лечить, мы лишь перевязали раны, надеясь на силы людских организмов и всех богов, в каких верили. И те словно откликнулись на молитвы, произносимые про себя или в слух. На дороге показалась фигура в просторных одеяниях лаосского монаха, зазвенели кольца в навершии чиань-бо. К нам подошёл тот же самый монах, что хоронил тех же каганов в лагере торговцев на перекрёстке нескольких дорог. Он ничего не сказал нам, сразу же занявшись лечением раненных.
— Мне нужно несколько человек, — бросил он через плечо, склонившись над получившим копьём в живот солдатом из Боян-Обо, — чтобы помогли в лечении.
Полководец У распорядился, остальных отправив хоронить убитых — как наших, так и каганов. Сам же он направился к возку с пленницей, где уже стояли мы с Цинем-ин. Сын предводителя вежливо постучался в дверь возка и сказал:
— Прошу вас, выйдите. Мы разбили ваших пленителей, как вы и просили нас.
Дверь отворилась и изнутри вышла та самая небесно прекрасная девушка в богатых одеждах. Судя по ним, она, действительно, была принцессой дома Мин.
— Кто вы? — спросила она у нас, смотря прямо на Циня-ин.
— Моё имя Чэн, я торговец, — ответил он, — а это мои сопровождающие и мой слуга.
Принцесса окинула нас взглядом, но тут же вновь вернула своё внимание Циню-ин, даже не поинтересовавшись нашими именами. Для чего они ей?
— Я — Юнь из семьи Мин, — представилась она. — Дочь императора Мина.
— За какие же преступленья вас держали под охраной эти каганы? — спросил у неё полководец У.
Принцесса Юнь недовольно покосилась на него, однако ответила:
— Мой отец пожелал расторгнуть союз с Итигул-нойоном. И тот взял меня в заложницы и его ближайший советник и друг Тэнгэ-богатур повёз меня на север, где стоят основные силы каганов.
— Надо продолжать двигаться к Боян-Обо, — встрял подошедший к нам лучник Чин. — Тэнгэ-богатуру удалось бежать и скоро сюда приедут остальные каганы. На пощаду их нам рассчитывать не стоит.
Тяжело раненный, истекающий кровью, уже сочащейся из пробитой стрелой груди и прорубленного почти до кости бедра, Тэнгэ-богатур ехал, припав почти к самой холке своего низкорослого конька, который вот уже несколько часов как начал спотыкаться и то и дело качался из стороны в сторону. Если б каган мог пошевелить хоть пальцем, он бы давно слез с седла, потому что отлично понимал — долго его верному коньку не протянуть. Однако без него у Тэнгэ-богатура не будет и того мизерного шанса выжить, что есть сейчас.
Видимо, Отец-небо и Мать-земля были в тот день на его стороне — не дали умереть отважному Тэнгэ-богатуру. Он приехал в укреплённый лагерь каганов, из которого выехал несколько дней назад за дочерью непокорного цинохайца, сидящего на троне, и куда возвращался с ней. Он вывалился из седла, когда увидел помутневшим взглядом ворота лагеря. Его подхватили на руки солдаты Кулай-богатура, командовавшего этим лагерем, отнесли в шатёр, привели лекаря.
Первым, что сказал, открыв глаза, Тэнгэ-богатур было:
— Верните принцессу. Её выкрали цинохайцы в наших доспехах.
Глава 2
Мы размерено ехали по каменистой местности, постепенно сменявшийся всё более приемлемыми для жизни районами. Появлялись леса, рек становилось всё больше, так что о воде и, благодаря усилиям лучника Чина, провизии беспокоиться не стоило. Беспокоило другое, за нами по пятам шли каганы — об этом рассказывали разведчики, отправленные в тыл Фанем.
— Их множество, — как один докладывали они. — Они едут по нашим следам и нагонят через несколько дней. У всех по несколько лошадей и движутся они почти без отдыха.
— Когда нас нагонят, можно будет попрощаться с жизнью, — мрачно бросил Чин, выслушав очередного разведчика.
Мне же жизнь была не мила с тех пор, как к нам присоединилась принцесса Юнь. Я был впервые очарован красотой какой-либо женщины, ранее я относился к ним почти потребительски, никогда не испытывая высоких чувств, воспеваемых поэтами. Однако красавица принцесса не бросила на меня и одного взгляда, всем её вниманием владел Цинь-ин, практически всё время гарцевавший вокруг её возка, хотя я находился тут же — сидел на козлах возка, правил лошадьми.
— Их надо отвлечь, — предложил Фань. — Увести с наших следов.
— Верно, — согласился полководец У. — Они идут по следам возка, если он поедет в отличную от нашего пути сторону, каганы помчатся скорее за ним, чем за нами.
— Но где тогда поедет принцесса Юнь? — спросил Цинь-ин.
— Как и все мы — верхом, — бросил полководец У, звякнув наплечниками.
— Она — принцесса, У, и не обучена ездить верхом, — как ребёнку объяснил ему Цинь-ин.
— Можно соорудить какие-нибудь носилки и поместить их между двумя лошадьми, — предложил Фань. — Так мы не станем оставлять таких приметных следов, как сейчас.
— Это не слишком подобающее средство передвижение для принцессы, — осадил его Цинь-ин.
— Это — единственный путь к спасению, как для нас, так и для неё, — заметил я. Мне надоело это препирательство и я решил брать инициативу в свои руки, хотя по мнению многих здесь присутствующих мне то она как не полагалась совсем. — Надо сработать для принцессы носилки, а я поведу возок прочь. К нему ещё нужно привязать наших заводных коней, как-нибудь без них обойдёмся, для отвода глаз.