Он помолчал, а потом сказал:
— Ты не испугался. Тебе было больно, но не страшно. — Он откинулся на мешки и заложил руки за голову. Я решил, что разговор окончен.
— Дело в том, — сказал он вдруг, глядя на крышу веранды, — что любой человек может «увидеть» стража. И кое-кому он представляется страшным чудовищем до небес. Тебе повезло: ты увидел всего-навсего тридцатиметрового зверя. А между тем секрет прост.
Он умолк и стал напевать себе под нос какую-то мексиканскую песню.
— Страж того мира — всего-навсего комар, — произнес он медленно, как бы вслушиваясь в свои слова.
— Не понял, — сказал я.
— Страж того мира — всего-навсего комар, — повторил он. — Вчера ты встретился с комаром, и этот комар будет стоять у тебя на пути, пока ты его не одолеешь.
Сначала я отказывался верить его словам. Но затем, припомнив увиденное, был вынужден признать, что сначала видел комара, а потом передо мной возникло чудовище.
— Но каким образом комар мог причинить мне такую боль? — спросил я.
— Это был уже не комар, — ответил дон Хуан, — а страж того мира. Когда-нибудь у тебя, быть может, достанет смелости его победить. Не сейчас. Сейчас для тебя это тридцатиметровый зверюга, брызжущий слюной. Но довольно разговоров! Не такой уж это подвиг — увидеть его. Если хочешь узнать стража лучше, ищи его снова.
Через два дня, 11 ноября, я курил опять. Я сам попросил дона Хуана об этом, чтобы еще раз встретиться со стражем, хотя сделал это не сразу, а после долгих раздумий. Мое любопытство перевесило страх перед утратой ясности сознания.
Ритуал был прежним. Дон Хуан набил трубку и, после того как я кончил курить, вычистил ее и убрал.
На этот раз дымок действовал гораздо медленнее. Едва я почувствовал головокружение, как дон Хуан подошел ко мне и, поддерживая голову, помог улечься на левый бок. Он велел вытянуть ноги и расслабиться, а затем взял меня за правую руку и повернул ее так, чтобы ладонь опиралась о циновку и на нее приходилась вся тяжесть тела. Я покорно подчинился ему.
Потом старик уселся напротив и посоветовал ни о чем не думать. Сказал, что скоро явится страж и что на этот раз у меня есть все шансы егоувидеть . Он добавил, что страж может причинить сильную боль, но есть возможность этого избежать. Он указал на мою правую руку и объяснил, что нарочно придал ей такое положение: если понадобится, я могу, оттолкнувшись ею, быстро встать.
Едва он кончил говорить, как я почувствовал, что тело мое онемело. Я хотел сказать, что не могу подняться, так как не владею мышцами, но не смог произнести ни слова. Кажется, дон Хуан это предвидел и сказал, что все дело — в воле. Он напомнил, что когда несколько лет назад я курил впервые и упал, то поднялся благодаря своей воле. Я поднял себя мыслью — и это единственный способ встать.
Но я его не слушал, так как не мог вспомнить, как я действовал в тех обстоятельствах. Меня охватило отчаяние, я закрыл глаза.
Дон Хуан схватил меня за волосы, встряхнул и велел открыть глаза. Я не только открыл их, но и, к собственному удивлению, вполне членораздельно произнес:
— Не знаю, как я тогда встал.
Голос звучал монотонно, но был несомненно моим, а ведь только что я был уверен, что не могу говорить! Дон Хуан рассмеялся.
— Это не я говорил, — сказал я и снова поразился, услышав себя.
Говорить в таком состоянии мне понравилось. Я хотел попросить дона Хуана объяснить, как это получается, но на этот раз не смог произнести ни слова. Я изо всех сил старался заговорить — безрезультатно. Наконец сдался — и в то же мгновение непроизвольно вымолвил:
— Кто это говорит? Кто это говорит?
Дон Хуан захохотал, шлепая себя по бедрам. По-видимому, я мог произносить простейшие фразы, если точно знал, что хочу сказать.
— Это я говорю? Это я говорю? — спросил я.