— Ненавижу этого сутягу! — заявила она, не сводя горящих гневом глаз с ни в чем не повинного аппарата.
— А-а, юридическая проблема.
Она похолодела, осознав, как много он узнал из одного только неуместного разговора.
— Вовсе нет. — В ее ответе было гораздо больше гордости, чем правды.
Усмешка тронула уголки его губ, и она, заметив эту усмешку, поняла, что случается с цветком, когда он пробуждается к жизни. То же самое произошло с ней сейчас. Он сделал еще один шаг к ней и опустил руки ей на плечи. Его прикосновение было так приятно! Оно казалось ей просто необходимым.
— Ты, — пробормотал он, — маленькая лгунья.
— Ничего подобного! Я…
— Знаю я тебя. Когда ты лжешь, ты никогда не смотришь в глаза.
Она с трудом подняла свой взгляд чуть выше верхней пуговицы его рубашки.
— Все прекрасно, — сообщила она маленькой ямочке на его подбородке. Потом сделала еще усилие и сказала уже кончику его носа:
— Просто великолепно.
— Выше, карие глазки.
Встретив взгляд ярко-синих его глаз, она в ту же секунду начала поспешно лепетать:
— Я не вздуваю цены. Честно, нет. У меня просто небольшие трудности с поставками. — Она запнулась, увидев, как брови у него нахмурились. — Ладно, ладно! У меня огромные трудности с поставками. Я не Ник, и моим поставщикам об этом известно. Они пытаются всучить мне второсортный товар. А тот мусор, что прислал Джек Хартсуорт, нельзя даже и так назвать.
— Ты приглашала инспекторов?
— Да. — Она изо всех сил пыталась справиться с невыносимым желанием сжаться в комочек, прильнув к его груди. Ей это удалось. — Они на моей стороне. Но ты же понимаешь, если я буду вызывать инспекторов слишком часто, от меня отвернутся все поставщики. Я не могу победить таким образом.
— А их цены?
Почему бы ей не пооткровенничать с ним? Признание облегчает душу, не так ли? После такого признания душа, пожалуй, будет чище, чем после весеннего дождя.
— Выше потолка. Женщина в этом бизнесе, я полагаю, плохой игрок.
Его брови взлетели вверх.
— Трудно поверить, что твои поставщики пытаются лишить тебя твоего дела.
Ее губы искривились в горькой улыбке.
— О нет, им-то все равно. Мои конкуренты — вот кто пытается лишить меня моего дела, они используют для этого все грязные трюки, что только приходят им в голову. А мои поставщики пытаются всучить мне всю свою гниль по сумасшедшей цене.
Взгляд Тора стал задумчивым.
— Итак, цены полезли вверх, качество продукции — вниз, а все дело, я не сомневаюсь, на краю гибели.
— Да.
— Ладно, пожалуй, это объясняет рост цен. Теперь объясни присутствие Милане. Если вы двое не намеревались чего-нибудь на пару сообразить, то зачем он приходил?
Зардевшись, в полном смятении, Андреа молча смотрела на него. Как ей на это отвечать? Очень просто. Она не будет отвечать. Если она расскажет о жалобах Джо, Тор будет… расстроен. И не из-за Милане. Упоминать же о различных вариантах, которые они обсуждали, она тоже не может — особенно о продаже рынка.
— Ты выглядишь довольно виноватой для человека, которому нечего скрывать.
Она схватилась за первое попавшееся объяснение:
— Он пришел повидаться. Я же очень давний друг их семьи, не забывай.
— И?..
Она вдруг вспомнила их Объятие, то самое, которое так не понравилось Тору.
— И еще по личным причинам. — Она изобразила, как смогла, знаменитую улыбку Моны Лизы. Улыбка, кажется, получилась весьма странной.
Он приподнял золотистую бровь.
— Ты опять опустила глаза, — пробормотал он. — А это значит, что ничего личного не было.
Бизнес?
Ее взгляд в испуге метнулся вверх, к его глазам.
— Я… ты… он…
— Бизнес, — удовлетворенно кивнул он. — Превосходно. Так. Теперь поточнее.
Что, во имя всего святого, она может сказать ему?
— Это не твоя забота. — В принципе верно, но для него недостаточно.
— Моя — поскольку он мой партнер.