Я чувствовал, что разумнее будет расспросить обо всем, что меня интересовало, саму мисс Трелони, нежели слуг.
Мы быстро проскакали по мосту Рыцарей, и тихий шорох нашего отлично содержавшегося экипажа эхом прозвучал в утреннем воздухе. Затем повернули на Кенсингтон Пэлис-роуд и вскоре остановились напротив большого дома по левую сторону, ближе, насколько я мог судить, к Ноттинг-хиллу нежели к Кенсингтонскому концу авеню. Дом был истинно прекрасным, не только благодаря величине, но и архитектуре. Даже в сером полумраке утра, обычно уменьшающем размеры, он выглядел большим.
Мисс Трелони встретила меня в холле. Она никоим образом не была застенчивой. Она управляла домом уверенно и спокойно, как подобает высокородным особам, и это было тем более удивительно, если иметь в виду её нынешнее состояние и бледность. В огромном холле находилось несколько слуг: мужчины стояли у входной двери, а женщины жались друг к другу по углам и в прочих дверных проёмах. С мисс Трелони разговаривал старший офицер полиции, а двое мужчин в мундирах и один в штатском стояли рядом. Она порывисто схватила меня за руку, в глазах у неё появилась радость, и она облегчённо вздохнула. Её приветствие было простым:
— Я знала, что вы придёте!
Пожатие руки может сказать о многом, даже если оно не означает чего-то особенного. Каким-то образом рука мисс Трелони утонула в моей руке. И не то, чтобы эта рука была маленькая — она была гибкая и изящная, с длинными нежными пальцами, редкая и прекрасная рука, — это было непроизвольным подчинением. Но в тот миг я не мог сосредоточиться на причине охватившего меня волнения; это пришло ко мне позже.
Она повернулась и сказала старшему офицеру:
— Это Малкольм Росс. Офицер отдал честь и ответил:
— Я знаю мистера Малкольма Росса, мисс. Возможно, он вспомнит, что я имел честь работать с ним над делом фальшивомонетчиков в Брикстоне.
Я не узнал его с первого взгляда, обратив все своё внимание на мисс Трелони.
— Ну конечно, старший офицер Долан, я прекрасно помню вас! — сказал я, пожимая ему руку. При этом я заметил, что наше знакомство несколько успокоило мисс Трелони. Я обратил внимание на некоторое замешательство в её поведении и почувствовал, что для неё не столь неловко было бы поговорить со мной наедине. Поэтому я сказал офицеру:
— Пожалуй лучше будет, если мисс Трелони побудет со мной наедине. Несомненно, вы уже выслушали все, что она знает, а я лучше пойму положение, если смогу задать несколько вопросов. Затем мы обсудим это дело с вами, если вы не возражаете.
— Буду рад услужить вам, чем могу, сэр, — сердечно ответил он.
Проследовав за хозяйкой, я вошёл в нарядную комнату со входом из холла и с окнами, выходящими в сад с тыльной стороны дома. Мы вошли в неё, я закрыл дверь, и мисс Трелони сказала:
— Я поблагодарю вас за вашу доброту и помощь в моей беде позже. Но сейчас для вас лучшим будет узнать все обстоятельства.
— Говорите, — произнёс я. — Расскажите все, что знаете, и не упускайте подробностей, насколько незначительными они бы вам ни казались сейчас.
Она медленно продолжала:
— Меня разбудил какой-то звук: не знаю, что это было. Знаю только, что он пришёл ко мне во сне. Я сразу же проснулась с сильно колотящимся сердцем и начала вслушиваться в звуки из отцовской комнаты. Моя комната находится рядом с нею, и я часто слышу, как он двигается перед тем как заснуть. Он работает до поздней ночи, иногда едва не до утра, и поэтому, просыпаясь рано, как со мной иногда происходит, или же в рассветных сумерках, я слышу его движения. Однажды я пыталась укоротить его — ведь это не на пользу его здоровья — но повторить этот эксперимент больше не смела.