Я не хочу так жить! Я не хочу быть чьей-то куклой! Услышьте меня, кто-нибудь, пожалуйста. Спасите меня, прошу.
- Что это все значит? – прервала Эрика папин монолог. Он удивленно посмотрел на нее. – Арсений только что пришел в себя после недельной комы и первое, что он от вас слышит, так это какие-то планы на будущее. Вы совсем с ума сошли в этой погоне за престижем?
Да, мое будущее принадлежит не мне именно из-за этого престижа. Сколько я себя помню, родители старались добыть себе славу, стать известными в нашем городе. Хотели ходить на различные мероприятия, куда без приглашений не пускают, носить дорогую одежду, иметь дорогие машины и свой, далеко не маленький, дом. Но как они ни старались - у них ничего не выходило. Вот тогда-то они и пришли к решению, что все это добуду для них я. Окончу первоклассный институт, получу образование, попутно заведя «правильные» знакомства, открою свою фирму (бизнес-план давно уже покоится в столе отца и ждет своего часа), медленно, но верно буду становиться знаменитым, и со временем меня в городе будут знать все.
- Не тебе это говорить, - огрызнулась мама на свою сестру Эрику.
Еще одна правда. Тетя Эрика - или, как она просит ее называть, Эрика – довольно известна в нашем городе. У нее пара туристических фирм, несколько ресторанов, клуб и спортзал. Живет она в охраняемом поселке в двухэтажном доме, где тоже есть охрана. Ездит на дорогом автомобиле с водителем и, как мне кажется, может позволить себе скупить все вещи в каком-нибудь бутике. Но, несмотря на все это, Эрика хорошая. Она добрая, совершенно не высокомерная и по-детски наивная. Я с детства любил тетю Эрику.
- Лада, приди в себя! Вы разве не видите, что настолько достали Сеню своим планом, что он готов был покончить с собой?!
- Какая разница? Главное - он остался жив, - отмахнулся от тети папа. Лицо Эрики вдруг стало злым.
- Хватит! Я больше не могу на это смотреть! – тетя глубоко вдохнула. – Если вам так нужны деньги – отлично! Я сегодня же перепишу на вас турфирмы и рестораны, но взамен вы лишаетесь всяких прав на Сеню. Я становлюсь его полноправным опекуном, а вы больше никогда не появляетесь у нас на горизонте!
Я неотрывно глядел на Эрику и не верил тому, что она говорила. Она готова лишиться своих фирм, чтобы спасти меня из этого ада. Она меня услышала, поняла меня. И пускай это похоже на то, что она меня покупает, я чувствую себя так, словно меня выкупают из рук шантажистов.
- Мы согласны. Только потом не пожалей об этом, - услышал я голос мамы.
На какую-то долю секунды мне показалось, что я вновь падаю, но на этот раз в бездонную пропасть. Боже, неужели я надеялся, что они не согласятся? Что они скажут, что я дороже им какой-то известности, денег? Какой же я наивный…
- Сень, я вернусь через пару часов. Если тебе что-то понадобится - нажми на кнопку вызова медсестры, - я почувствовал тепло ладони Эрики на своей кисти. Она легонько ее сжала, заставляя меня прикоснуться к чему-то холодному и продолговатому. Скорей всего это и есть та самая кнопка. – Но, на всякий случай, Саша останется с тобой, - вспомнив о парне, я пробежался по палате взглядом. Он сидел в кресле недалеко от двери в коридор. Когда тетя назвала его имя, он поднялся с места. – Не волнуйся, все будет хорошо, - подмигнула мне Эрика.
Тетя и мои родители, хотя я не знаю, должен ли их так называть после того, что тут случилось, направились к выходу. Когда папа поравнялся с Сашей, парень со скучающим лицом посмотрел в сторону и резко выставил ногу вперед. Отец, не удержавшись, завалился вперед. Я резко прикусил губы, сдерживая смех.
- Ты что себе позволяешь, щенок? – закричал мой папа.
- Тц, - на лице Саши застыла маска презрения. Он прошел в другую часть палаты.
- Семен, ты идешь? – позвала отца Эрика.
- Да. Тебе надо лучше воспитывать сына.
- Извини, от тебя я не приму советы по воспитанию детей, потому что твой воспитанник лежит сейчас на больничной койке, - холодным голосом ответила Эрика.
Я уже почти не слушал их, мои мысли блуждали, ухватившись за слова отца «воспитывать сына». Сын. Этот незнакомый мне парень приходился тете сыном. Точно! Как я мог забыть! Хоть Эрике и было почти сорок, замужем она ни разу не была и своих детей не имела. Но три года назад ей что-то взбрело в голову, и она усыновила пятнадцатилетнего подростка. Тогда все удивлялись, почему она не взяла из детдома младенца или хотя бы маленького ребенка, почему именно подросток, но она не отвечала на этот вопрос. Я никогда не видел этого парня, а сейчас он стоит передо мной. Двоюродный брат… Я улыбнулся.
- Что смешного, суицидник? – может он и задал вопрос, но в его тоне сквозило безразличие. А от его обращения у меня потемнело в глазах.
- Как ты меня назвал?
- Суицидник, - он пожал плечами. – Назвал тебя тем, кем ты являешься.
- Я бы на твоем месте заткнулся, приемыш, - сквозь зубы прошипел я.
- А не то что? – он усмехнулся. – Встанешь и отпинаешь меня?
По телу прошла дрожь, руки непроизвольно сжались в кулаки. Как же мне хочется ударить его по этой ухмыляющейся морде! Ненавижу! Ненавижу! Все-таки первое впечатление – самое верное!
3 глава. Злость
Эрика не соврала. Она вернулась через пару часов. Без родителей. Я не знал, радоваться этому или огорчаться, но облегчение я почувствовал. Было ощущение, что я вновь могу дышать полной грудью. До тех пор, пока не начались различные обследования, и я не услышал приговор врачей: «Компрессионный перелом позвоночника в поясничном отделе». Это значило, что всю оставшуюся жизнь я проведу в инвалидной коляске. Я слушал болтовню доктора о том, что мне еще повезло, и что многие люди живут с таким диагнозом и вполне счастливы, с закрытыми глазами я пытался решить для себя, что я чувствую. Страх. Боль. Отчаянье… Смирение. Если подумать, то ноги - это еще малая жертва, главное - руки целы, и я смогу заниматься тем, что больше всего люблю. Писать. Еще с детства я мечтал стать писателем. И к своим семнадцати годам я придумал более двухсот рассказов, историй, повестей. Самая короткая история занимала один вордовский лист, самая длинная - более 150 страниц. Но родители считали это глупостью. Теперь же я смогу писать, не боясь, что кто-то отберет у меня тетрадь или удалит все с компьютера. Ноги – это малая жертва. Подумаешь, не смогу ходить…
- Что, суицидник, не ожидал такого? Думал, выпрыгнешь в окошко и отделаешься легким испугом? – я посмотрел на ухмыляющегося сыночка Эрики. – А тут на тебе! Остался без ножек, - он уселся в кресло, картинно закинув одну ногу на другую.
- Иди к дьяволу, приемыш, - тихо прорычал я. – Я вновь начну ходить, чего бы мне это ни стоило! – приемыш удивленно приподнял брови, а я пораженно замер, осмысливая сказанное мною. Я же смирился…
- Надеюсь, я к тому времени буду еще не очень старым, - ответил парень.
Ложь! Все ложь! Ни черта я не смирился! Единственное, что я сейчас чувствую - это злоба. Дикая, безудержная злоба. Хочется рвать и метать. Я злюсь на родителей за то, что они довели меня до такого, за то, что теперь по их вине я - инвалид, а они где-то там сейчас веселятся, обмывая полученные от Эрики права на владение фирмами. Злюсь на врачей за то, что они со своими искусственными улыбочками пытаются меня подбодрить, а у самих в глазах жалость. Подавитесь ею! Злюсь на этого приемыша, что вечно крутится у меня в палате с безразличным лицом и доводит меня до белого каления своей речью. Я сжимаю в руках простынь и медленно, глубоко дышу, сдерживая вырывающуюся наружу ярость. Идите к черту! Все идите к черту! Ненавижу! Ненавижу! От злости на глаза наворачиваются слезы. Я вам еще покажу. Не могу ходить? Ну да, как же. Выкусите, сволочи! Я еще буду танцевать.
Я так пылал от съедающего меня гнева, что даже не заметил вошедшую Эрику. Обратил на нее внимание, только когда она заговорила.
- Ну, что, Сеня, готов? – я встрепенулся и удивленно посмотрел на нее.