В коридоре пахло протухшим мясом и кислым вином. Илико тихо вошел в комнату и поставил сумку с одеждой на стул.
– Явился? – услышал он хриплый голос с кровати. Чиркнула спичка, и в лампе зажегся огонь. Вера Павловна села на кровати и с ненавистью уставилась на Илико. – Ты принес вина?
– Верочка… – замялся Илико.
– Забыл? Сволочь! – закричала баронесса и запустила в Илико небольшим томиком стихов. Илико увернулся от книги и на всякий случай отошел от кровати подальше.
– Верочка, мы занимались на пляже, а когда закончили, было уже поздно. Все лавки были закрыты, – оправдывался Илико.
– Надо было сначала идти за вином, а потом уже ногами дрыгать. Между прочим, я всегда исполняла твои прихоти. А тебе трудно мне вина купить? – Вера Павловна всхлипнула и упала лицом в подушку.
– Верочка… Ну не плачь… – Илико сел на край кровати и погладил круглое белое плечо баронессы.
– Я помру без глотка вина, – всхлипнула она.
– Не стоит столько пить, Верочка, – Илико нагнулся и хотел поцеловать ее, но она ударила его по лицу небольшой подушкой.
– Может, мне еще и на работу пойти и зарабатывать нам с тобой на еду? – взвизгнула она. – Ты мне постоянно твердил, что это все не по-мужски. Так сделай наконец мужской поступок и найди денег. А то я последнюю побрякушку уже продала. Правда, за часы не особо много дали.
– Ты продала мои часы? – замер на месте Илико. – Это же твой подарок.
– И что? Мне нужно было вина. А теперь поди вон. Сегодня ты спишь в кресле, – и Вера Павловна махнула рукой в сторону старого кресла у стены.
Утром следующего дня в их дверь постучали. Илико медленно слез с кресла, потирая болевшую от неудобной позы спину, посмотрел на храпящую на кровати Веру Павловну и пошел открывать.
– Илико, – на пороге стоял сияющий Бога. – Я уезжаю, Илико. Вот, пришел попрощаться.
– Как уезжаешь? Еще вчера вечером ты никуда не собирался, – растерянно хлопал глазами Илико.
– Я ничего не говорил о новой работе, чтобы не сглазить. Я еду в Каир. Меня приняли в труппу местного народного театра, – счастливый Бога схватил Илико за плечи и несколько раз встряхнул.
– Илюшка! Заткнись там! – услышал Илико сиплый крик Веры Павловны и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.
– Рад за тебя, Бога. А как же твоя семья? Как же наши занятия? Что мне делать? – спросил он у друга.
– Я буду высылать им деньги. Мне положили неплохое жалование. А занятия… У тебя прекрасная техника, и ты вполне можешь выступать перед зрителем. Главное, почувствуй этот танец, старайся вжиться в него, и тогда, возможно, тебе станет легче, – напутствовал его Бога. – Музыкантов моих ты знаешь. Они подыграют тебе за пятьдесят процентов от выручки. Не скупись на них. Костюм и атрибуты у тебя есть. А место на площади – мой тебе подарок на прощанье.
– Прощай, Бога, – Илико обнял друга, и тот ответил ему, крепко хлопнув по спине рукой.
Снова ложиться спать не хотелось, Илико оделся и быстро сбегал в ближайший магазин за вином для баронессы.
– Куда собрался? – недовольно буркнула Вера Павловна, наливая в стакан трясущейся рукой дешевое вино.
– Танцевать на площади, – коротко ответил Илико, закидывая на плечо сумку.
– Вот видишь, Илюшка, – усмехнулась баронесса, громко отхлебнув вина, – обещала тебе, что ты будешь танцевать, и сдержала свое обещание.
Илико сжал зубы и молча вышел из комнаты.
Музыканты ждали его на том же месте. Они не знали ни французского, ни русского, ни тем более грузинского, но уроки с Бога помогли Илико не только научиться танцевать тануру, но и немного усовершенствовать его турецкий.
– Готов, – кивнул музыкантам Илико, облачившись в тяжелые юбки. Несмотря на раннее утро, солнце уже сильно припекало, а длинные и душные юбки делали солнечные лучи еще жарче.
Заиграла быстрая музыка, и Илико закружился в танце, взяв в руки яркие расписанные деревянные круги. Он кружился, меняя положение дисков в руках, как учил его Бога. Юбки тяжело хлопали вокруг него, ускоряя вращение, а удары барабана помогали четко держать ритм. Сквозь полуопущенные веки Илико видел, как вокруг него собирается толпа зрителей.