Филипп оторопел. Ему почудилось, что Пеночкин говорит по-заграничному, а по-заграничному Филипп не понимал.
– …идется…отерпеть! – в своей экономной манере предложил Пеночкин. Он проглатывал начала слов и крепко поднаторел в этом деле.
– Но у меня угнали машину, – выпалил Картузов и изумился, что понимает не по-русски.
– …оразительное…впадение! – ехидно заметил Пеночкин. – У меня…оже угнали. Я вас…ошу,…аймите…ередь!
Картузов только сейчас увидел, что на стуле, прижатом к стене, понуро сидит еще один тип и неодобрительно смотрит на новичка.
– Но у него ведь не угнали машину! – вскричал Филипп.
– …али! – эхом отозвался Пеночкин.
– Этого не может быть!
– …очему это у вас…ожет, а у…ругих нет? – обиделся Пеночкин.
– У меня угнали сегодня ночью!
Шлагбаум снисходительно погладил Картузова по голове:
– Вот у него…крали…шину…осемь…есяцев…азад, а у…еня…етыре…есяца. Так что у вас…асса…ремени…ереди!…алуйста!
И Пеночкин указал Филиппу на стул. Картузов послушно сел.
А по ту сторону двери за письменным столом возвышался атлетического вида чубатый блондин с пронзительными как у следователя, глазами.
Совсем недавно Максим Подберезовиков отправил на небезызвестную скамье группу матерых валютчиков. И вчера, как молодого и подающего надежды, его бросили на безнадежный участок работы вместо несправившегося Чуланова. Дело об угоне двух машин было непопулярным в следственном отделе, как всякое дело, которое не удается раскрыть. Теперь, словно в честь назначения Подберезовикова, ночью была украдена еще одна "Волга", по счету третья.
Подберезовиков резво взял старт. На рассвете он примчался на место преступления, нагнал страху на управдома и допросил потерпевшего Картузова. Тщательно собрав с петель ворот гаража остатки подсолнечного масла, Подберезовиков отправил их на срочное исследование. Помощница Максима Таня сняла отпечатки пальцев преступника. К сожалению, не удалось сфотографировать отпечатки следов его ног – они были затоптаны босыми ступнями Филиппа.
В 9 часов утра следователь снова был в своем кабинете. Только что доставили результаты исследований. Масло оказалось рафинированным. Также удалось установить, что вор действовал в хлопчатобумажных перчатках. Такие перчатки безуспешно продаются во всех галантерейных магазинах.
Следователь усиленно размышлял над обстоятельствами ночной кражи. Ему было ясно, что здесь, как и в предыдущих случаях, орудует одна и та же рука, опытная и умелая.
– Таня, сведений с шоссе не поступало? – спросил Максим.
– Пока ничего нет, – ответила его помощница.
В детективном произведении у следователя непременно должен быть друг, помощник или подчиненный. У Шерлока Холмса им состоял доктор Ватсон. Такой человек необходим следователю. Не для помощи – следователь и сам найдет преступника на последней странице. Но перед кем он раскроет свой выдающийся талант криминалиста? Вряд ли его олимпийским спокойствием и несравненной храбростью станет восхищаться сам преступник! В последние годы на роли ближайших друзей следователя стали претендовать юные девушки. У современных Холмсов – прехорошенькие помощницы, часто из числа студенток-практиканток, это удобнее, чем держать в доверенных лицах мужчину. Ведь совместное раскрытие преступления как нельзя больше способствует зарождению чувства, именуемого любовью. Чем тяжелей преступление, тем сильнее и ярче любовь! Было бы грубым нарушением традиции, если бы Таня не любила Подберезовикова. Поэтому она и любила его молчаливой любовью. О чем он, естественно, не догадывался.
– Я верю в вас! – нарушила молчание Таня. – Вы найдете преступника!
Подберезовиков, в который раз, не заметил сквозившего в словах девушки всепоглощающего чувства.
– Вы обратили внимание, Таня, – сказал ушедший в себя следователь, – что во дворе, где произошла кража, и рядом на улице ночует много безгаражных машин?
– Да, – с недоумением произнесла Таня. Помощник следователя должен быть немного глуповат.
– А ведь украсть машину, стоящую на улице, было легче, нежели из гаража…
– Верно, – радостно оказала Таня, пораженная тонким ходом мысли любимого начальника.
– Но преступник почему-то пошел по пути наибольшего сопротивления! Мне кажется, именно в этом надо искать ключ!
– Как я сама не догадалась? – восхитилась Таня.
Однако Подберезовиков не клюнул на лесть.
– Между прочим, – продолжала девушка, – потерпевшие собрались у нас в коридоре.
– Все? – переспросил следователь.
– Там и серая "Волга", и та, у которой помят передний бампер, и последняя.
Мысль о встрече с клиентами не привела Подберезовикова в восторг.
– У меня сегодня репетиция, – вздохнул следователь, – приступая к новой роли.
Шерлок Холмс играл на скрипке, а Максим Подберезовиков в самодеятельности!
– Какая роль, Максим Петрович? – спросила Таня.
– Приглашу на премьеру, узнаете.
– Я им скажу, что вас нет, – заботливо предложила девушка.
Но уклоняться от опасности было не в правилах Подберезовикова.
– Зовите их всех сразу! Как говорится, одним махом!
Потерпевшая тройка цугом вбежала в кабинет. Следователь встал из-за стола:
– Давайте знакомиться!
– Мы очень рады, что назначили именно вас, – поклонился ветеран, который ждал уже восемь месяцев.
– Мы…адеемся, что вы…авдаете…аше…оверие!
Максим посмотрел на Пеночкина и, скрыв улыбку, заверил:
– Я…уду…тараться!
Потерпевшие дружно сели, располагаясь для долгой беседы.
– У вас есть какие-нибудь новости? – поинтересовался Максим.
– Нет! – хором ответили потерпевшие.
– Я думаю, будет полезнее, – жестко отчеканил следователь, – если вы с утра станете приходить на работу к себе, а не ко мне. Когда вы понадобитесь, я вас вызову!
– …нятно, – Пеночкин поднялся первым. – До…иданья!
– До свиданья, – подхватил дуэт, и расстроенные потерпевшие гуськом потянулись к выходу. Таня плотно прикрыла за ними дверь, но в кабинет тотчас постучали.
– Войдите! – крикнул Максим.
Это вернулся Картузов:
– Ночью я позабыл вам сообщить деталь. Может, она поможет…
– Слушаю вас.
Филипп стыдливо покосился на Таню:
– У меня на левом заднем крыле гвоздем процарапано неприличное слово!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой мы знакомимся с Юрием Деточкиным, страховым агентом.
Прошла неделя. Человек, как известно, ко всему привыкает. Картузов привык к тому, что у него угнали машину. Больше того, это горестное происшествие по-своему украсило его жизнь. Он стал ощущать себя невинной жертвой произвола, и это возвысило его в собственных глазах. Он начал рассказывать на работе о событиях знаменательной ночи. Постепенно рассказ обрастал новыми деталями. Когда появилась сцена, в которой Картузов стрелял из ружья в преступника, но промахнулся, у слушателей сдали нервы, и они начали избегать страдальца. Тогда Картузов стал делиться своей бедой с людьми незнакомыми. За отсутствием машины, он ездил теперь на работу автобусом. За шесть остановок можно было поведать эффектную историю со всеми подробностями. Кроме того, у Картузова появилась уважительная причина, чтобы ежедневно уходить со службы в прокуратуру. Запрет следователя не подействовал, и потерпевшие упрямо торчали в его коридоре. Но Подберезовиков не мог сообщить ничего утешительного.
Прошла неделя…
Пассажирский лайнер ТУ-104 приближался к Москве.
– Наш самолет, следующий по маршруту Тбилиси – Москва, прилетает на Внуковский аэродром, – профессионально сияя от счастья, объявила стюардесса. – Пассажиров просят пристегнуться!
И пассажиры стали послушно пристегиваться, словно это поможет в случае катастрофы.
Худой человек с простодушным унылым лицом старательно привязал себя к креслу. Потом он достал из портфеля бухгалтерскую ведомость на выплату командировочных и в графе "фамилия" аккуратно вывел "Деточкин Ю. И."