Антон перевел дыхание. «Дать бы тебе разок в лоб, может, научилась бы слушать ушами, как это делают все нормальные люди».
— Я прошу вас понять. Некоторая техническая заминка, но я не сомневаюсь…
— А я очень сомневаюсь, что вы долго продержитесь на этой работе, — отрезала дама. — Очень сомневаюсь, — повторила она. — Прекратите меня задерживать и откройте дверь.
Внезапно Антону все это надоело. «Да какого черта?» Он вежливо кивнул:
— Прошу вас, проходите.
Дама рассерженно фыркнула, всем своим видом говоря: «Так бы давно!» — и снова пошла прямиком на прозрачную преграду. Она уткнулась в дверь своей шляпой и стукнулась коленом. Антон с трудом подавил улыбку.
— Ай! — взвизгнула дама. — Что это за фокусы? Она же закрыта!
— Я это и пытаюсь вам объяснить, — миролюбиво сказал Антон.
Сергей, давясь от смеха, спрятался за стойкой. Лицо дамы стало медленно покрываться багровыми пятнами.
— Вы что, шутить со мной вздумали? Должна сказать, что вы выбрали крайне неудачный объект для насмешек!
Ее шляпа сбилась набок, вместе с ней на сторону съехал и парик. Собачонка тявкнула. Дама, как могла, поправила одной рукой конструкцию на своей голове, развернулась и пошла к лифтам — широким шагом официантки в привокзальном ресторане… Кем она, возможно, и была когда-то.
Но на площадке перед лифтами ее ждал еще один, крайне неприятный сюрприз. Ни один из четырех лифтов не работал. Даже тот, который привез ее сюда менее минуты назад.
Она зашипела, как старая облезлая кошка.
— Вы за это ответите!!
Антон подошел и сделал несколько безрезультатных попыток вызвать лифт. Это начинало его настораживать. Пытаясь скрыть свою озабоченность, он повернулся к даме и обезоруживающе улыбнулся:
— А хотите кофе? У меня в термосе есть кофе. Понимаю, что Джози это вряд ли устроит… Она любит сыр? У меня есть бутерброды с сыром.
Дама вдруг начала медленно оттаивать. Она помолчала, словно пытаясь сообразить, стоит ли отступать с занятых позиций, и неожиданно сменила гнев на милость.
— Джози не хочет есть… — Она наклонилась к Антону и заговорщицки прошептала: — Она хочет писать.
— О! — Он широко развел руками. — Что может быть проще? Эта фауна Джози подойдет?
Он показал на зимний сад в дальнем углу вестибюля.
— Ну… Вообще-то, она очень воспитанная девочка… — начала дама.
— Даже самые воспитанные девочки могут немного пошалить, когда их никто не видит. — Антон поймал себя на мысли, что еще немного — и он подмигнет.
— Вы так считаете? — Дама пыталась нащупать какой-то скрытый смысл… но физиономия охранника выглядела настолько простой и открытой…
— Весь мой жизненный опыт говорит об этом, — веско сказал Антон.
— Ну что ж… Пожалуй… Если двери не открываются… — дама пожала плечами.
— Мы никому не скажем.
Дама одарила его взглядом, на дне которого был легкий осадок благодарности, обернулась — на тот случай, нет ли вокруг свидетелей такого невиданного грехопадения — и направилась к зимнему саду.
Антон подошел к двери, ведущей на лестницу в подземный гараж; но, еще до того, как он взялся за ручку, ему заранее был известен результат.
Дверь была закрыта.
Стараясь не выдавать своего волнения, он подошел к стойке.
— Серега! Сначала двери, потом — телефон, теперь — лифты. Что-то случилось. Вызывай по рации центральный пост.
В помещении центрального пульта повисла напряженная тишина. Петухов ждал, что произойдет дальше. Ведь что-то должно произойти? Не может это так продолжаться!
Он слышал только приглушенный треск помех, доносившийся из рации Ковалева.
«Ну же, Алексей Геннадьевич! Сделай хоть что-нибудь!»
Управляющий вынужден был признать, что сам он не в состоянии придумать что-нибудь дельное. Без компьютера он чувствовал себя как без рук. В конце концов, он просто человек. Всего лишь человек. А Башня — это огромное совершенное здание нового типа. Первый и пока единственный в России «интеллектуальный дом», которым, как оказалось, управляет вовсе не он, Николай Петухов, а мощный и производительный сервер.
«Правда, он только что отдал электронному богу свою электронную душу. Так сказать, скоропостижно скончался».
Он задумался и, когда в наступившей тишине прозвучал уверенный голос Ковалева, вздрогнул от неожиданности.
— Внимание всем постам! Говорит Центральный. У нас — аварийная ситуация. Мы блокированы в пульте управления. Сервер вышел из строя. Ни внутренний, ни городской телефоны не работают. Приказываю. Первое — сохранять спокойствие. Второе — каждому проверить свои объекты. Все двери, лифты и так далее. Третье — всем, у кого при себе есть мобильные телефоны… Срочно связаться с силами МЧС и МВД, вызвать помощь. Четвертое — быть предельно осторожными. Обо всех посторонних, оказавшихся на территории Башни, обо всех непредвиденных и неординарных событиях докладывать мне немедленно.
Ковалев сделал паузу.
— И последнее. Кто находится на техническом этаже?
Молчание.
— Кто находится в непосредственной близости от пульта управления? Вы можете вытащить нас отсюда? Прием!
В рации снова послышался треск.
— Центральный, прием! Говорит четырнадцатый пост. Я нахожусь ближе всех — на лестнице. Но не могу войти. Двери не открываются…
— Центральный, я первый пост! Так точно, телефонная связь не работает. Лифты встали, входные двери заблокированы. На лестницу выйти не можем. Понял вас — вызываем по мобильному МЧС и милицию.
— Центральный, двенадцатый пост. Посторонних на территории не обнаружено. У нас тоже все двери закрыты.
Сообщения сыпались отовсюду одно за другим. Все восемнадцать охранников, будто сговорившись, отмечали одно и то же — двери закрыты. «Двери закрыты… ДВЕРИ ЗАКРЫТЫ!!» Складывалось такое впечатление, словно кто-то специально отрезал их друг от друга. Башня в один момент из идеально продуманной системы коридоров, холлов и лестниц превратилась во множество хитроумных ловушек, которые, как по команде, одновременно захлопнулись.
Ковалев достал из кармана платок и вытер лысину. Теперь оставалось только надеяться на помощь снаружи. Их откроют, обязательно откроют. Правда, он хорошо представлял себе, какими будут последствия. Наверняка количество желающих жить в Башне от этого не увеличится. Значит — скандал. Выговор и, возможно, увольнение…
Черт, да ладно! Это все потом, а сейчас нужно выбираться.
Он снова закашлялся — так сильно, что легкие грозили вывернуться наизнанку, как два полиэтиленовых пакета. Ковалев поднес платок к губам и опустился на колени; дым пока еще не успел осесть, поэтому рядом с полом дышать было легче.
Внезапно рация снова затрещала, и раздался срывающийся голос.
— Центральный! Я — шестой. Центральный! Это Рожков!
А вот это уже было плохо. Очень плохо. Ковалев еще не знал, что скажет подчиненный, но по его голосу сразу догадался, что дела на шестом посту обстоят хуже некуда.
— Центральный! На нижнем ярусе подземного гаража… Ай, блядство!
Грохот и оглушительный треск: непонятно, что это — статические помехи или что-то другое…
— Я… Черт возьми! — взвизгнул охранник. Это слышали все. Ковалев не сомневался, что все восемнадцать человек охраны ловят сейчас каждый звук.
— Шестой, я Центральный! Отставить панику! В чем дело?
— Центральный, прием! Нижний ярус!… Он проваливается! Здесь уже нет пола, одна огромная дыра! — в рации послышалось учащенное дыхание, словно охранник кричал на бегу. — Все машины… Опоры рушатся…
Треск усилился, и из рации донесся панический вой. Рожков, не таясь, орал изо всех сил.
— Да здесь просто пиз… — Раздался удар, такой громкий, что Ковалеву пришлось убрать рацию от уха.
— Шестой! Шестой! Как слышите меня, прием!
Никто больше не отвечал. Ковалев повторил свой вызов, но все впустую. Он проглотил застрявший в горле комок и заставил себя говорить спокойно:
— Внимание всем постам! Я — Центральный. Срочно сообщить всем, кому только можете, о чрезвычайной ситуации в Башне! Подготовиться к эвакуации жильцов! Вести себя корректно и спокойно!