Люди редко думают о том, как предмет их зависти добился таких высот и, что хуже всего, не желают сами добиваться чего-то. Неважно, что богатый купец годы днем и ночью гнул спину и копил деньги. Неважно, что алхимик слеп и чах в башне, познавая тайны мира. Несущественно, что умения магов это плод долгих, выматывающих, а порою и смертельно опасных тренировок. Это все неважно, люди хотят все и сразу, не прилагая для этого усилий, вот и чужие успехи принимают, как великую несправедливость жизни, а не венец труда и настойчивости. Нас недолюбливают лишь за то, что мы лучше в понимании людей, но признать это и принять свою ущербность они не в силах. Легче обвинять во всех грехах, доказывая, что мы зло и подражания не заслуживаем, чем начать работать над собой и совершенствовать свои умения и знания. Магические академии были открыты для всех, но как мало простых людей приходило на их порог Становиться в один ряд с отверженными никто не спешил. Да, мы отверженные, уважаемые, влиятельные, но те, на кого смотрят всегда с подозрением.
Я с тоской вспомнила Нуир. С его тихими улочками, чистыми и ухоженными дворами. Там был покой, город можно было обойти пешком за день, так что цокот копыт на дорогах был редок. Да и портал рядом. Я невольно усмехнулась. Нуир, наряду с другими городами при академиях, именовали "свободным".
Ранее маги жили в деревнях и городах, рядом с людьми, но, увы, порою сопротивляться чужим предрассудкам сложнее, чем воевать с темными. В пору "охоты на темных" магов хватали и жгли без разбору, уничтожив некоторые ордена почти полностью. Князь не вмешивался, считая это хорошим уроком для тех, кто посмел противиться его власти. Тогда маги ушли и поселились компактно, вдали от людей, на брошенных и непригодных для жизни пустошах. Еще долго они жили сами по себе, иногда приходя по зову князя.
Но шли годы, люди осознали, что без магии им жить тяжелее. Был подписан мир, за самосуд над магом назначено наказание смертью, все разбирательства среди орденов передали верховному ковену. Жизнь вернулась в старую колею, маги снова приезжали в города и деревни, работали, помогали, устраивались на службу. Это-то и пугало. Мир менялся, а отношение к магам нет. Люди, как и ранее, не доверяли и остерегались нас. И что-то подсказывало, что случись какая-нибудь беда в нашем мире - виновными вновь назначат магов. Всегда виноват тот, кто на других не похож. Закон бытия. А еще храмовники с их науськиваниями... В некоторых деревнях народ изредка, но еще жжет костры и предает огню "ведьм". С этим борются, наказывают, но с традициями люд расстается крайне неохотно. Мда. Вот так и живем, как на бочке с порохом. Но никуда не денешься, жить нужно, а для этого есть, пить и работать...
Наше спешное путешествие под палящим солнцем завершилось у грубо сколоченной двери подсобных строений городской больницы. Далее спуск по хмурым ступеням вдоль хмурых стен в хмурый подвал. Ну, как еще может выглядеть вход в морг? Вот так он и выглядел. Жутко, страшно и загадочно. Последнее - это только для нас, контуженных наукой алхимиков. Шагнув из жаркого дня в сырость и холод, подпитываемые льдом в нишах стен, мы с Ульяной принялись клацать зубами, Листик стоически терпел холод, но все же тоже начал трястись, пускай и позже нас. В препараторском зале нас встретил хмурый (под стать работе) мужчина в кожаном переднике и с бутербродом в руках. Стражника передернуло от этой картины, алхимиков и медика передергивать от таких картин перестало еще на втором курсе.
- День добрый, - улыбнулся нам "владыка царства мертвых". - Чем могу служить?
- Алекса, - вздохнул стражник, - покажи господам алхимикам тело полковника.
Ого. Это не просто мужчина, это целый полковник. Вот, значит, почему они к Рьяве наведались. Ведь должен же быть при участке штатный алхимик. Он же анализ крови делал. А далее соваться в дело ему не дали... он же все доложит по закону и к делу подошьет. Неужели боятся за честь мундира? Правда? Она у них есть, эта самая честь? Смешно, ей-богу.
Алекса хмыкнул и, отложив бутерброд на пыльный стол, потопал к полкам, накрытым простынями. Порыскал, позаглядывал под покрывала и выкатил нам на растерзание носилки с лежащим на них телом. Синюшный господин средних лет был красив. Высокий, статный, темноволосый, с несколькими шрамами на поджаром, тренированном теле. А синюшный? Так в леднике они все такие. Мы с ребятами, думаю, по цвету не очень отличались.
Итак, нам следует осмотреть тело. Стражник махнул рукой в сторону трупа, а сам уселся на лавку у стены, Алекса примостился с ним рядышком, доедать свой обед. Мы же, как стервятники, обступили труп.
- Итак, что мы ищем? - уточнил Лист, натягивая на руки кожаные перчатки.
Я последовала примеру друга и полезла в сумку за своими перчатками. Все же нечего трогать все подряд голыми руками, а то и без оных остаться можно.
- Следы отравления ищем. Атипичность кожных покровов, кровоизлияния... - задумчиво протянула я. - На случай, если яд все же попал в тело другим путем.
Дело в том, что отравить можно, не подливая яд в еду или питье. Можно пропитать им одежду, вещь, оцарапать руку отравленным кольцом, накапать яд в ухо во время сна... в воду для умывания подлить. В общем, спектр преступных действий неисчерпаем. Это-то мы и пришли сюда проверить, дабы отмести факт умышленного отравления.
- Есть свежий шрам над ухом, - сообщила Ульяна, уже во всю "любующаяся" покойным.
- Ранение в голову, год назад, - отозвался стражник. - Но жалоб на здоровье не было.
Уля кивнула и принялась что-то строчить в свой блокнот. Мы с Листиком осмотрели глаза, нос, рот покойного. Ни уколов, ни царапин, ни ожогов. Значит, все же естественное попадание.
- То, что его убило, он выпил, - заключил Лист. - Выпил сам и без насилия.
- Это я уже и без вас понял, - фыркнул стражник.
Я как раз накрывала тело простыней, как мой взгляд упал... ну, туда, куда взгляд приличной девушки не падает. И вот там аномалия была. Я трупиков повидала всяких, и свежих, и не очень, но настолько местами бодрых... никогда. Подергала за рукав Ульяну, взглядом указала на то, что у покойного было ниже пояса. Лист тоже подключился к осмотру. Со стороны наши склоненные над гениталиями трупа головы, наверное, выглядели странно. Что подтвердил и стражник:
- Вы на что там уставились, ненормальные?
- На то, что, судя по всему, ваш пациент... пострадавший, - вздохнул Листик, - умер очень счастливым.
Я тоже распрямилась, развернулась лицом к стражу и решила уточнить:
- Оттого вы к Рьяве и обратились? Обстоятельства смерти были компрометирующими?
Стражник хмыкнул, поднялся с лавки и, засунув ладони за пояс, сухо произнес:
- И я думаю, вы, детки, тоже помалкивать будете. Насмотрелись?
Листик как раз срезал с пальца умершего кусочек плоти (кровь-то уже не бежит). Мы кивнули, собрали вещи и двинулись в двери, открытые нам стражником, явно намекнувшим о том, что веселье закончено.
В дом мастера Рьяве мы вернулись уставшие и источающие ароматы дезинфицирующих смесей, коими обрабатывают препараторскую. Господин Фархаш сообщил, что придет вечером. В гостиной, помимо сидящего в кресле самого алхимика, наличествовал мастер Дорхе, также сидящий, но на подоконнике, и во всю уплетавший зажатые в горсти сливы. Судя по количеству лежащих рядом же на подоконнике косточек, дракон, мягко говоря, обнес алхимический сад, лишив деревья их не дозревших плодов. До нашего появления мужчины о чем-то беседовали, дракон эмоционально жестикулировал, Рьяве задумчиво кивал. Наше появление утихомирило экспрессивного дракона, а алхимика заставило с интересом обернуться.
- Ну, как сходили? - отозвался с подоконника дракон. - Как трупы? На месте?
- Спасибо, все хорошо, - не удержалась я от едкости, - вам привет передавали.
Грянул хохот. Веселый и беззлобный. Рьяве по-старчески подхихикивал пополам с кашлем. Дорхе хохотал от души и, тряхнув своей белобрысой гривой, с улыбкой воззрился на меня. Наши глаза встретились и мое веселье вмиг вышибло другое чувство - сильное и пьянящее чувство полета. Сердце загрохотало в ушах, ноги дрожали, норовя подогнуться. Я задыхалась, глядя в два фиолетовых омута, и чувствовала, как губы расползаются в глупой, совершенно счастливой улыбке. Мое кратковременное блаженство было прервано раздраженным "кхе", изданным Листиком, топтавшимся за моей спиной.