— Как-нибудь без тебя справлюсь.
— Левой или правой?
— Двумя.
— М-м-м! Как интересно. Я зайду посмотреть.
— Иди…
— Знаю-знаю! Бегу-бегу!
Он ушел в свою комнату, а я вместо того, чтобы переживать из-за произошедшего, опять вспомнил, что я всего лишь гребаный дворецкий.
***
Вернувшись в комнату, попробовал уснуть — не получалось.
При щелчке открывающейся двери я по инерции закрыл глаза.
— Спишь? — голос Вячеслава.
Я не пошевелился. Кровать скрипнула и прогнулась у изголовья. Резким движением он развернул меня, положив на лопатки. Пришлось открыть глаза.
Я увидел лицо без эмоций. О чем он сейчас думает, я не могу понять. Просто смотрит и все. Смотрит беспрерывно, словно игра в гляделки. Что ему нужно? От нависшей тишины стало отчетливо слышно, как бьется мое сердце. А когда он стал медленно наклоняться, сердце застучало как сумасшедшее. Тридцать сантиметров. Двадцать. Десять. Пять. Четыре. Он меня сейчас поцелует! Я не выдержал и закрыл глаза.
— От тебя несет, как от сапожника. — Вместо поцелуя, он прошептал это прямо в губы. — Вечером готовься, я тебя накажу.
Когда я открыл глаза, его уже не было, но было кое-что другое, и я надеюсь, он этого не заметил.
И зачем только я закрыл глаза! Зачем?!
Часть
Наказание, мне ли не знать, каково это? За свою короткую жизнь я успел насмотреться разного. Детдом - это место, где каждый ребенок — история поломанной судьбы. У каждого она своя. Как бы это сейчас жестоко не звучало, но все страдания делают нас сильнее. Боюсь ли быть наказанным? Смотря что подразумевается под этим словом, если физическая боль, то я давно перестал ее бояться. К этому можно привыкнуть, когда день за днем получать тумаки. Их мне отвешивал наш физрук, который ненавидел меня больше, чем других. И я даже знал, за что — меня любил весь женский персонал. Может, по этой причине, когда все мечтали об отце, я в глубине души ненавидел мужиков. Кто, в конце концов, они такие? Осеменители? А сейчас один из таких хочет меня наказать. И чего он этим добьется? Ничего! Лишь подтвердит мою уверенность, что все мужчины жестоки. Да и я не сильно от них отличаюсь. Я родился мужчиной, и ничего мне не чуждо, что им присуще. Мое отношение к женщинам полностью соответствует статусу. Такой, как все: дают — беру, начинают хотеть большего — разворачиваюсь и ухожу.
День тянулся медленно, когда на пороге квартиры появился Вячеслав, я полностью был уже на взводе.
«Пусть делает, что хочет, козел!»
— Сумку возьми. В комнату к Сане отнеси. — Даже не поздоровался, вручил дорожный чемодан и отправился в сторону кухни. — Что-то из еды есть? Устал, как собака.
Опустившись на диван, опрокинул голову назад и закрыл глаза.
— Не знаю. Я только вернулся из спортзала. — Я, как дурак, продолжал стоять посреди комнаты с чемоданом в руке.
— Так приготовь что-нибудь, а я пока в душ.
Встал и вышел, даже не услышал моих возражений. Только почему-то мне кажется, что и не мог он услышать, ведь я так и не промолвил и слова. Стоял и пытался выдавить из себя, но не сумел.
Ненавижу его! Достал!
Но больше меня выводит из себя Малыш, который даже не поднял на меня глаза, когда я вошел. Уставился в ноутбук и хоть бы для приличия посмотрел на меня.
— Где Слава?
— В душе.
Поставив в угол чемодан, я повернулся и опять посмотрел на него. Реакции ноль.
— Тебе что-то нужно? — наконец-то спросил он.
— Мне? Нет.
«А тебе бы не помешало встать и сделать пожрать своему ебарю!»
— Свободен! — Сученок! Чтоб тебя!
Почему я здесь как слуга. «Открой! Закрой! Свободен!» Достали!
Ничего, я потерплю. Не такое терпел.
Стоя у плиты, из-за шума вытяжки я даже не заметил, как ко мне подошли сзади. Когда из-за плеча раздался голос, я вздрогнул от неожиданности.
— Вкусно пахнет! Что это будет?
Вячеслав стоял вплотную за моей спиной. Свежий запах геля для душа перебил запах еды.
— Блинчики. — Попытавшись перевернуть блин, я уперся локтем в теплое тело. — Извините.
Резко обернувшись, чуть не соприкоснулся с ним губами. От такой близости растерялся и, крутанув головой, нечаянно провел деревянной лопаткой по его голому животу.
— Извините. Черт! Я не хотел.
Он вполне спокойно сжал мое запястье с лопаткой, опуская вниз.
— Еще не хватало, чтобы ты этого хотел. Хорошо, что хоть не ножом. — Его голос звучал насмешливо. — Ты чего так нервничаешь?
— Кто вам-м-м такое сказал? — Боже, лучше бы я смолчал. Я и сам слышу, как сейчас это произнес.
— Блинчики. — Он резко сменил тему.
— Что?!
— Говорю, у тебя блинчики горят.
— Черт!
Только испортил еду. Что я так разволновался? Просто я ждал, когда он придет и начнет меня воспитывать, ругать, в конце концов, наказывать, а тут подозрительное спокойствие. Да еще эта близость… А он, как назло, продолжал стоять за мной и наблюдать, как я жарю. Периодически просовывая руку и воруя блинчик.
— Вкусно. Ты все молоко на блинчики спустил или осталось?
— Какое молоко? Блины на воде.
— На воде? Почему?
— Какое молоко в детдоме? Мы по ночам, когда жрать хотелось, прокрадывались на кухню и жарили блины. Мука, вода и сахар.
— Вам разрешали готовить?
— Вы что?! Приходилось ждать, пока взрослые уснут и на стреме обязательно кто-то стоял.
— А я люблю на молоке. Поливать потом медом или клубничным вареньем. Пробовал?
— Нет.
Разговор расслабил, и я снова вздрогнул, когда его рука легла мне на плечо.
— Поищи на полках что-нибудь сладкое, а я дожарю.- Оттолкнул меня в сторону, тем самым опять повергнув в ступор.
Кто бы мог подумать, что он так ловко орудует сковородкой. Странно было наблюдать, как мужчина с оголенным торсом готовит на кухне. Его лопатки двигались так гармонично, мышцы красовались рельефом. Не мужчина — а мечта домохозяйки.
— Что там со сладким? — Он, повернув голову, посмотрел на меня, а я сделал вид, что изучаю содержимое холодильника.
— Сгущенка годится?
— Сойдет.
Поставив на стол упаковку со сгущенкой, я решил, что на этом моя миссия закончена.
— Ты куда?
— Я не хочу есть.
— Я тебя не спрашивал, чего ты хочешь. Садись. — Ну, конечно. Почему я решил, что моя вчерашняя выходка сойдет мне с рук.
— Ешь!
Вячеслав поставил тарелку с блинами посредине стола. Полив сгущенкой первый блинчик, свернул и протянул мне. Я взял и надкусил. Он довольно шмыгнул и сделал себе. Ели мы молча, лишь смотря друг на друга. Первым заговорил он:
— Обдумав вчерашнее происшествие, я пришел к выводу, что Катя не справляется. Мне следовало с самого начала учесть, что это как запустить мышь к коту — рано или поздно она увлечется тобой. Контроля нет, нет дисциплины. Трава, алкоголь, что еще мне от тебя ждать? Ах, да! Женщины! Как мне понять вчерашний инцидент? Ты, что, без секса не можешь прожить и месяц?
Это он мне сейчас говорит? Тот, кто каждый день приходит потрахаться?
— Ты какого черта искал у меня грудь? — Я?! Грудь?! Да я просто хотел снять его рубашку. Черт! Я не стану этого произносить. — Если так пойдет и дальше, ты завалишь мне весь проект. С сегодняшнего дня я займусь лично вашей группой. И теперь вы будете у меня на виду двадцать четыре часа в сутки. Понятно тебе, не слышу?
— Да.
Он встал, обошел стол и, протянув руку, взял меня за подбородок. Я не отвел взгляд, но когда он стал наклоняться, все повторилось — сердце заколотилось, как сумасшедшее, и я закрыл глаза.
Влажный язык коснулся моей верхней губы, слизывая сгущенку. Голова закружилась от резкого выброса адреналина. Какая-то секунда слабости, и я опомнился, открыв глаза.
Он стоял прямо, но продолжал держать за подбородок.
— Ты закрыл глаза.
— Что?
— Посуду убери!
Когда за ним закрылась дверь, я поднял тарелку и замахнулся в его сторону.