– Так делают демоны из легиона, господин, – голос у мальчишки срывается от напряжения. – Это все знают. Один наложник на одну ночь.
– Сколько ты живешь в моем доме? – я осторожно выскальзываю из его тела и провожу пальцами меж его ягодиц, чувствуя еще теплую влагу.
– Три месяца, господин, – сжимается от моих прикосновений.
– И ты все еще жив, – глажу его чистой рукой по мягким волосам. – Я не убью тебя, не бойся.
– Спасибо, гос… – прикусывает губы, смотрит на меня вопросительно.
– Посмотри сюда, – материализую в руке богато украшенный легкий кинжал. – Если не берешь украшения, возьми это.
– Я ведь раб, – не решается протянуть руку.
– Я не делал тебя рабом, – качаю головой.
Он прикусывает на секунду губу, а потом берет оружие. Стискивает в пальцах.
– Ты ведь хочешь убить кого-то? – такое желание не спрятать от демона.
– Да, – шепчет хрипло.
– Хочешь отомстить за родных? – это ведь император руководил казнью тогда. В тот день сожгли человек двадцать.
– Да, – повторяет едва слышно.
Обнимаю его и говорю в аккуратное ухо:
– Я обещаю: завтра ты всадишь лезвие в его сердце. А мои воины сожгут город.
Слова отдаются сладким чувством внутри.
Луи не отвечает.
Вынимаю кинжал из его стиснутых побелевших пальцев, откладываю в сторону. А мальчишка вдруг протягивает мне руку, и на его раскрытой ладони вспыхивает призрачное белое пламя.
– Так у тебя есть дар, – осторожно касаюсь его руки. Пламя холодное и почти осязаемое.
Но он снова молчит. А я пораженно наблюдаю за тем, как на его запястье на коже проявляются словно вырезанные ножом знаки.
Клятва на древнем языке.
– Я буду всегда принадлежать вам, господин, – мальчишка говорит это, глядя мне в глаза.
– Глупый человек, – заглаживаю пальцами кровоточащие знаки, убирая боль. – Ты и так принадлежишь мне.
Он засыпает на моей груди. И в первый раз за долгое время я ощущаю покой.
