Парнишка слушал поучения, как сказку на ночь, и вскоре, утомленный едой, и впрямь начал клевать носом. Расплатившись за обед, Амиран утащил его в комнату принца — отдохнуть, ночь предстояла непростая.
Герцогиня и воительница приблизились к стоянке племени на расстояние трех полетов стрелы, Сатра велела Гелле спешиться:
— Здесь остановимся и поедим; думаю, кто-нибудь из мальчишек нас заметит, и я смогу отправить матери весть.
Гелла не возражала, она не привыкла к таким долгим перегонам, да и жара ее утомляла. Сатра, оглядевшись, отыскала по известным ей приметам маленькую низинку с чахлыми кустиками зелени и принялась копать; твердая сухая земля поддавалась неохотно, воительница, напрягая мышцы, выдалбливала кинжалом ямку. Постепенно почва увлажнилась, и, углубившись еще немного, Сатра выгребла чашкой комки.
— Подождем, скоро будет вода.
— А как ты узнала, что здесь вода близко?
— Все просто, видишь, здесь самое низкое место в окрестности, и кроме того, эта травка, — девушка прикоснулась к тусклым зеленым листочкам, — имеет очень короткие корни, в этот сезон без близкой воды ей не выжить.
Гелла рассмотрела невзрачные листочки и потерла руку о платье, захотелось сделать набросок грозной воительницы, бережно прикасающейся к хрупкой зелени. Но Сатра вдруг сделала строгое лицо и проговорила, не поворачивая головы:
— Ты слишком громко дышишь, Сурок, и твои ножны скребут землю.
Из-за небольшого пригорка поднялся смущенный подросток с волосами, подобранными в хвост; приблизившись, он вежливо кивнул гостье племени и почтительно склонился перед воительницей:
— Госпожа Сатра, мать племени просит вас не возвращаться в стойбище до высокой луны.
— Передай матери, что мы встретили вампиров, проходящих через наши земли, и это еще не все, что я знаю.
Мальчишка вновь поклонился и, не скрываясь, пошел к стойбищу, а Сатра продолжила вычерпывать из ямки мутную жижу. А Гелла задумчиво принялась обламывать толстые стебли сухой травы для небольшого костра. Вскоре костер горел, в горшке булькал суп, а Гелла, усевшись на свернутое одеяло, ловко соединяла иголкой два расшитых кожаных лоскута, мастеря нечто непонятное. Воительница обихаживала лошадей, стараясь держаться подальше от герцогини, внезапная откровенность в пути смущала обеих девушек. Но вот уже и солнце село, Гелле пришлось убрать все в корзинку и доставать миски и ложки:
— Сатра, пора ужинать.
Воительница хлопнула по крупу лошадь, отправляя пастись, и, вытирая руки травой, подошла к огню. Суп упрел в кашу, но девушки, погрузившись в свои мысли, этого не замечали, и, только вымыв миски и устроившись на одеялах, глядя на рдеющие угли, Гелла попросила:
— Расскажи мне о нем.
— Зачем? — глухо спросила воительница.
— Тебе будет легче; я не понимала, как устала от дворца, пока не рассказала тебе. Ведь больше мне поговорить было не с кем — подружки завидовали, мама растерялась — она думала, что принц подождет моего двадцатилетия, — а отец вообще ничего не хотел слушать о женских делах.
Сатра помолчала и тем же глухим голосом начала:
— Он был сыном моего наставника, высокий и красивый, я влюбилась в него с первого взгляда, он учил меня стрелять из лука и метать ножи, а потом заплел косу после первого боя, мне было тогда тринадцать лет. Потом он закончил обучение и ушел охранять караваны, а я ждала.
Сатра вздохнула и поворошила веточкой разлетевшиеся искрами угли.
— Однажды он вернулся из сопровождения с тяжелой раной и несколько месяцев лежал в шатре, а я ухаживала за ним. Видела его слабым как котенок, но это не заставляло меня презрительно морщиться. Видела в его глазах страх, когда лекарка вынула нож, чтобы разрезать повязки, она не знала, останется ли рука целой. Но меня это не оттолкнуло, понимаешь? И это было так странно, что я ушла в степь и бродила там, пытаясь понять, разобраться в своих чувствах. У нас не считается зазорным, если девушка сама скажет парню о своих чувствах, и, вернувшись из степи, я сказала, а он решил, что это просто жалость. Он у меня гордый и сильный и не хотел жалости. Поправился и ушел с караваном, чтобы заработать на выкуп невесты, на богатый выкуп невесты.
Принц и герцог, прикрытые мороками, неспешно трюхали на толстопузых деревенских лошадках; их то и дело обгоняли более резвые кони других путешественников, но юноши не обращали на них внимания. Герцог травил байки из своего короткого военного опыта на границе и восторгался потеками грязи на благородном челе принца. Калабриан шипел сквозь зубы проклятия, боясь открыть рот: третий день над трактом стоял дождь. Он отлично смывал следы, размывал проселки в глинистую кашу и просачивался сквозь самые толстые кожаные плащи. Амиран и Ивэн, оставленные где-то сзади, никак не могли догнать своего сюзерена и его друга, а деньги, вырученные у пройдохи-трактирщика за красивые серебряные пряжки, снятые с сапог, почти кончились: ночевать и обедать под холодными струями горе-путешественники оказались не готовы. Лично седлая плохо гнущимися от усталости руками своего деревенского одра, принц едва ли не с умилением вспоминал, как ловко это выходило у сопровождавших его гвардейцев во время его многочисленных поездок по стране.
Герцогу тоже приходилось не сладко, но будучи более легкомысленным по натуре, он терпел дорожные неурядицы с юмором и с радостью ожидал вечерней кружки горячего сидра за изрезанным посетителями трактирным столом. Впрочем, он быстро доказал принцу и умение анализировать ситуацию.
— Кэл, у нас кончаются деньги.
— Знаю, если будем экономны, на две ночевки хватит.
— Есть идеи, что будем делать дальше? Амиран, скорее всего, нас не догонит раньше переправы, а до нее еще три дня пути!
— Можно свернуть с тракта, в этой местности, как я помню, много небольших поместий, и, возможно, их обитатели еще не слышали о бегстве невесты наследника.
— Не пойдет. Наследник приезжает без свиты и на деревенской кляче?? Кроме того, все эти разъезды туда-сюда скорости нам не добавят.
— И что ты предлагаешь?
— Игру.
— Игру?
— Да, обрати внимание, что дождь висит над трактом третий день, и даже самые упрямые скупердяи предпочитают ночевать под крышей. А вечера в набитом народом зале скучны, и каждый развлекается как может, кто-то ищет под бок теплую деваху, кто-то пьет, но большинство играет. В карты, в кости, в камушки и прочую дребедень.
— Ты думаешь, селяне играют в пикет??
— Конечно, нет! Да и не стоит нам садиться за карточный стол: манеры мороком не укроешь, а вот кости…
— Ты умеешь играть в кости? — удивился принц. Благородные играли в карты, в шахматы, в шарады, потому что эти игры требовали развитого интеллекта, умения считать и просчитывать ходы, а кости были забавой моряков, приказчиков и солдат.
— Умею, — кивнул герцог, — я тебе не рассказывал, но в крепости на границе по приказу отца меня назначили лейтенантом, и каждые три дня мы ходили в дозоры, а остальное время проводили в казарме. Вино и женщины там доступны только высшим офицерам, поэтому я научился играть в кости, в бабки и в три камушка.
— Ты никогда не рассказывал.
Герцог немного смутился:
— Мне хотелось выглядеть героем, а какой героизм в казарме?
— И ты думаешь, что сможешь выиграть в кости?
— В этой игре нужна не только удача, но и ловкая рука и верный глаз; если шулеров будет не слишком много — выиграю!
— Хорошо, попробуем, но сначала оплатим ночлег!
На том и договорились. Краткое оживление, вызванное разговором, быстро сошло на нет, и трактир для ночлега молодые люди высматривали сквозь серую хмарь с большим предвкушением, к тому же тряская рысь деревенских лошадок заставляла мечтать о кровати. Выбранный в итоге трактир оказался совсем маленьким и не очень чистым.
Принц и герцог, прикрытые мороками, неспешно трюхали на толстопузых деревенских лошадках; их то и дело обгоняли более резвые кони других путешественников, но юноши не обращали на них внимания. Герцог травил байки из своего короткого военного опыта на границе и восторгался потеками грязи на благородном челе принца. Калабриан шипел сквозь зубы проклятия, боясь открыть рот: третий день над трактом стоял дождь. Он отлично смывал следы, размывал проселки в глинистую кашу и просачивался сквозь самые толстые кожаные плащи. Амиран и Ивэн, оставленные где-то сзади, никак не могли догнать своего сюзерена и его друга, а деньги, вырученные у пройдохи-трактирщика за красивые серебряные пряжки, снятые с сапог, почти кончились: ночевать и обедать под холодными струями горе-путешественники оказались не готовы. Лично седлая плохо гнущимися от усталости руками своего деревенского одра, принц едва ли не с умилением вспоминал, как ловко это выходило у сопровождавших его гвардейцев во время его многочисленных поездок по стране.