Валя попыталась выяснить, как и при каких обстоятельствах это случилось и каким образом Володя очутился за рулем машины. Но Пивоваров ответил:
— Никаких вопросов, пока идет следствие. Ясно?
Все эти дни Валя была уверена, что произошло страшное недоразумение. Но теперь, здесь, в этом зале, впервые услышав официально произнесенные слова обвинения, она поняла, что дело гораздо серьезнее, чем она думала.
— «Вечером 15 августа в районе Воронинского шоссе пошел дождь, в связи с чем асфальтированное покрытие проезжей части находилось в мокром состоянии…»
«Дождь, дождь, дождь…» Это слово почему-то задержалось в сознании Вали, и она все время повторяла его про себя.
— «Это обстоятельство в силу требований статьи… Правил движения по дорогам СССР… накладывало на водителя, в данном случае на Харламова В. А., повышенную ответственность за безопасность движения, ибо останавливать автомашину путем торможения на мокром асфальте гораздо труднее, чем на сухом…»
Вале казалось, что громоздкие, тяжеловесные фразы судьи окружают Володю чем-то похожим на частокол, отделяют, отгораживают его от мира других человеческих слов, от всего, что живет там, за окном этого зала.
— «Однако Харламов такой ответственности не проявил, — чуть повысив голос, продолжал судья, — и на сорок втором километре Воронинского шоссе совершил наезд на Саврасова Д. Е., не остановился и следовал дальше, пока на сорок третьем километре шоссе не был задержан постовым милиционером…»
«Наезд, наезд…» Теперь Валя твердила это слово. Значит, так называется несчастье, когда машина сбивает человека, и он лежит с разбитой головой, с переломанными ногами.
«Вот как бывает в жизни, — думала Валя, — все хорошо: светит солнце, дорога Бидна, и вдруг дождь, темнота, и все летит в сторону, вкривь и вкось… Наезд! Но что с этим Саврасовым? Почему судья ничего не говорит о нем? „Телесные повреждения, опасные для жизни…“ Как это понимать? Жив ли он? Сколько ему лет? Шестнадцать? Боже мой, почти мальчик… Неужели все это правда? Неужели Володя сшиб его и даже не остановил машину?..»
— «Допрошенный в качестве обвиняемого Харламов показал, что не видел велосипедиста, а также наезда на него, слышал лишь негромкий удар и, будучи в этот момент ослепленным светом фар встречной машины, решил, что звук удара явился следствием попадания камня из-под колеса машины в крыло. Под влиянием неопровержимых фактов, предъявленных Харламову во время осмотра места дорожного происшествия, последний на предварительном следствии целиком признал себя виновным… Тяжесть причиненных Саврасову телесных повреждений установлена судебно-медицинской экспертизой. В настоящее время Саврасов находится на излечении в Калининской районной больнице…»
«Жив!» — наконец перевела дыхание Валя. Она снова уставилась на Володю, мысленно уговаривая его хотя бы посмотреть в ее сторону. Но Володя по-прежнему не видел ее. Он глядел в окно, глаза его были широко раскрыты и неподвижны.
Судья сделал короткую паузу и перевернул страницу.
— «Допрошенный в качестве обвиняемого Васин В. Ф. показал, что он передал Харламову управление машиной по настойчивой просьбе последнего, предъявившего ему, Васину, удостоверение на право вождения автомашины и сказавшего при этом, что имеет опыт вождения. Виновным себя в том, что он незаконно передал Харламову управление автомашиной, Васин целиком признал…»
Когда судья упоминал имя Васина, тот покорно и согласно кивал головой.
Валя вспомнила: еще в детстве кто-то говорил ей, что, если смотреть на человека долго и пристально, он обязательно почувствует на себе взгляд и обернется. Она попыталась сосредоточить всю свою волю и пристально глядела на Володю. Но он так и не повернул головы.
Думая только о Володе, Валя пропустила многое из того, что читал судья. Она услышала лишь заключительную фразу:
— «…подлежит рассмотрению в народном суде Калининского района, Зареченской области», — и увидела, как судья захлопнул свою папку и полошил ее на стол перед собой.
2. Володя
— Подсудимый Харламов, встаньте! Вы должны смотреть на судью, когда к вам обращаются, а не в окно.
Володя медленно повернул голову к судье.
— Вам ясно, в чем вас обвиняют? Признаете себя виновным?
— Да, — тихо ответил Володя. — Видимо, я в самом деле сшиб… В этом я виноват.
— Зачем вы попросили Васина передать вам руль управления?
Володя молчал. «Ну, отвечай же, отвечай, — мысленно молила его Валя. — Почему ты молчишь?»
— Вы намерены отвечать, Харламов? — чуть повышая голос, спросил судья.
— Да.
— Вам задан вопрос, и вы должны…
— Что же мне теперь говорить? — с той же затаенной горечью спросил Володя.
— Вопросы суду не задают, — строго, но не повышая голоса, сказал судья. — А говорить надо то, что вы считаете существенно важным. Отвечайте на вопросы суда честно и правдиво. Ясно?
Володя молчал.
— Итак, зачем вы попросили руль?
Володя, казалось, задумался и ничего не ответил.
— Вы же понимали, — продолжал судья, — что, уговаривая Васина передать управление автомашиной, вы сами нарушали закон и толкали на преступление Васина! Закон-то вам известен?
— Да, — тихо произнес Володя, — закон мне известен…
— Вот видите! А вы как поступили? Разве можно нарушать закон?
— Я всегда считал, что закон нарушать нельзя, — задумчиво и словно отвечая самому себе, сказал Володя.
— Однако вы его нарушили! Почему?
Несколько мгновений длилось молчание.
— Все это теперь ни к чему, — вздохнув, сказал наконец Володя.
— Подсудимый, — вновь повысил голос судья, — помните, что в ваших интересах говорить суду правду. Это вам ясно?
— Мне все ясно, — ответил Володя, помолчал немного и добавил: — Решительно все.
— Послушайте, Харламов, — чуть наклоняясь в его сторону, сказал судья, — я не могу понять вашего поведения. Если вы признаете себя виновным, то скажите об этом суду ясно и просто. Если же нет, то защищайтесь! Вам, очевидно, разъясняли еще на следствии, что советский закон предоставляет обвиняемому широкие права. Я еще раз задаю вам вопрос: зачем вы взяли руль?
— Спросите у Васина, — глухо ответил Володя.
— Допрос Васина впереди. Сейчас суд задает вопросы вам. Итак?..
Володя по-прежнему молчал.
— Хорошо, — сказал судья, — будем считать, что свой легкомысленный поступок вы ничем не можете объяснить. Тогда ответьте на другой вопрос. — Он полистал дело, нашел нужную страницу и, придерживая ее указательным пальцем, продолжал: — На предварительном следствии вы показали, что, услышав звук удара, спросили Васина, что бы это могло значить. Верно? Когда же вам зачитали показания Васина, в которых он этот факт отрицал, вы не пожелали ничего возразить. Почему?
— Понял, что… бесполезно, — как бы нехотя ответил Володя.
— То есть как это бесполезно? — удивился судья. — Если вы слышали звук удара во время наезда и спросили Васина о причине, значит, вы самого факта наезда не видели. Видимо, это вы и хотели доказать на следствии. Ведь так?
— Я не видел наезда.
— Но это надо доказать! На следствии Васин заявил, что вы к нему не обращались. Следователь дал вам очную ставку с Васиным. Читаю лист дела шестнадцатый: «Протокол очной ставки. Начата в 12 часов 30 минут, закончена в 12 часов 40 минут 17 августа 1964 года. Я, следователь Калининского райотдела милиции Пивоваров, на основании и так далее… произвел очную ставку между Харламовым Владимиром Андреевичем и Васиным Вячеславом Федоровичем…» Вы помните все это?
— Забыл. — Володя безнадежно махнул рукой.
— Тогда я вам напомню. Читаю дальше. «Вопрос к Васину: — Спрашивал ли вас Харламов что-либо относительно звука удара по крылу автомашины во время следования по Воронинскому шоссе? Ответ Васина: — Нет, не спрашивал».
Судья поднял голову, держа указательный палец на той строке, которую только что прочел.
— Итак, Харламов, выдвинутая вами во время следствия версия, будто вы не видели наезда, ничем не подтверждается.