Невеста - Чаковский Александр Борисович страница 4.

Шрифт
Фон

— Какая «версия»? — с недоумением спросил Володя.

— Не прикидывайтесь, будто не понимаете. Вы пытались сослаться на свое якобы обращение к Васину, чтобы доказать, что не видели наезда, хотя и слышали какой-то звук. Так? Подсудимый Васин! Обращался к вам с таким вопросом Харламов?

— Там все написано, — ответил Васин, вставая.

— Вы подтверждаете то, что говорили на очной ставке?

— Подтверждаю.

— Подсудимый Харламов! Как следует из протокола следствия, вы не сумели ничего возразить Васину. Верно?

Володя молчал.

— Разрешите? — Это сказал прокурор, поднимая голову с аккуратно расчесанными на пробор волосами. — В деле имеется, — продолжал он медленно и очень четко, — характеристика, выданная по просьбе следствия с места работы подсудимого Харламова. Я прошу суд огласить ее. Полагаю, что при определении общего облика подсудимого этот документ имеет немаловажное значение.

Судья торопливо полистал дело и прочел:

— «Справка отдела кадров Энергостроя. Харламов Владимир Андреевич, 1941 года рождения, работает на 5-м участке Энергостроя с 1962 года в качестве электромонтера. Как работник проявляет себя с отрицательной стороны, груб, недисциплинирован, не пользуется уважением со стороны товарищей…»

— Вот так, Харламов, — укоризненно покачав головой, сказал прокурор. — Надеюсь, вы не будете отрицать, что все это правда? Как же вы дошли до жизни такой? Почему взяли руль? Почему на следствии заявили, что спрашивали Васина об ударе?

Володя молчал.

— Подсудимый Харламов! — громко сказал судья. — Вы намерены говорить суду правду?

— Правду?.. — переспросил Харламов таким тоном, словно впервые услышал это слово и не понимает его значения. — Вас действительно интересует правда?

— Подсудимый Харламов, — резко заметил судья, — ведите себя прилично и с уважением к суду! Совершенно очевидно, что суд хочет выяснить правду, и вы находитесь здесь для того, чтобы давать правдивые показания. Вам ясно?

Володя опять промолчал.

— Стыдно, Харламов! — сказал судья. — Вы обвиняетесь в тяжелом преступлении. По вашей вине находится при смерти человек. Вам это известно?

— Да. — Володя опустил голову.

— Перед вами за этим столом, — продолжал судья, — сидят взрослые, опытные люди. Двое из нас могли бы быть вашими родителями. И как же вы себя ведете? Вам должно быть стыдно!

— Да, — тихо сказал Володя. — Мне очень стыдно…

— Ну, вот так. — Судья удовлетворенно помолчал. — Скажите, у вас есть родители?

— Нет.

— Где они? Разошлись, умерли?

— Умерли.

— При каких обстоятельствах? — впервые подала голос пожилая женщина, сидевшая слева от судьи.

— Отец погиб. На фронте. Мать умерла… Давно.

— Вот видите! Отец погиб на фронте! — воскликнул судья. — Вам двадцать три года, возможно, вашему отцу было немногим больше, когда он пошел на фронт.

— Ему было сорок лет, — сказал Володя.

— Это ничего не меняет. Миллионам людей было меньше лет, чем вам сейчас, когда они пошли сражаться за Родину. Они проливали свою кровь за то, чтобы вы, Харламов, могли жить счастливо! Надеялись, что вы оправдаете их доверие! А разве вы его оправдали? Разве вы оказались достойным вашего отца?!

Лицо Володи резко побледнело. Валя увидела, как он пригнулся, словно от удара. Но в следующее мгновение выпрямился и впервые за все это время высоко поднял голову.

Судья будто не заметил внезапной перемены, которая произошла с Володей.

— Видимо, вам безразлична память о вашем отце, — продолжал он укоризненно, — вам все равно, за что он погиб…

— Вы не смеете так говорить! — неожиданно звонко воскликнул Володя, вскакивая со стула.

Милиционер предостерегающе протянул к нему руку.

— Подсудимый Харламов! — сказал судья, и лицо его покраснело. — Я снова предупреждаю вас: ведите себя прилично!.. Почему это я не смею так говорить? — произнес он уже более спокойно. — Советская власть создала для вас все условия… Вы имели все возможности жить и работать, как подобает молодому советскому человеку… А что же получилось на деле? Слышали, как вас характеризуют на производстве?..

Он полистал страницы дела, как бы еще раз убеждаясь в правоте своих слов.

— Когда я сказал, что вам все равно, за что погиб ваш отец, вы возмутились, — продолжал судья уже своим обычным, ровным голосом. — А ведь я могу сказать и другое. И с не меньшим основанием. Предположим, что вы, такой, каким являетесь сейчас, жили бы тогда, накануне войны. Разве вам, безответственному, недисциплинированному человеку, можно было бы доверить оружие? Разве на вас можно было бы положиться? Что бы вы делали, если бы перед вами стоял враг?..

— Если бы передо мной стоял враг, — медленно, отчетливо произнося каждое слово, сказал Володя, — я бы знал, что надо делать. — Он помолчал. — А если… друзья?

— Не понимаю, — пожал плечами судья. — Поясните свою мысль.

Володя молчал.

— Вы все время либо молчите, либо говорите как-то туманно и не по существу. — В голосе судьи послышалось раздражение. — Советский суд предоставляет подсудимому право сказать все, что обвиняемый считает нужным. Суд учтет все ваши показания и будет действовать совершенно беспристрастно. Если у вас есть что сказать по существу дела, — говорите.

— Здесь? — с горечью спросил Володя. — За этим барьером?

— Вы оказались за барьером по собственной вине. Никто вас не заставлял брать руль у Васина и сбивать человека. Ведь все это было?

— Было.

— Вот видите. Таковы факты. А вы пытаетесь запутать суд туманными, многозначительными фразами. Стыдно так вести себя, Харламов! Садитесь!

«Володя, Володя, — мысленно воскликнула Валя, — что ты наделал, зачем? Сколько раз я тебе говорила… Сколько раз умоляла тебя подумать о себе, обо мне… Ведь ты соглашался со мной, обещал стать сговорчивей, мягче, и вот теперь снова… Зачем? Ты восстанавливаешь против себя суд, а твоя вина ведь и без того велика…»

— У меня есть вопрос, — сказал старик в старомодных очках, сидевший по правую сторону судьи. До этого он не произнес ни слова.

— К кому? — спросил судья.

— К Харламову. Меня все же интересует, почему вы, Харламов, сказали судье, что забыли очную ставку с Васиным? Почему? Встаньте, пожалуйста.

— Потому что я… хотел забыть ее, — усталым и снова безразличным голосом ответил Володя, вставая. — Все эти дни я старался забыть ее…

— Вам было стыдно, что вас уличили во лжи? — спросил судья.

Глаза Володи мгновенно блеснули.

— Вы уд-дивительно п-правильно поняли меня, — чуть заикаясь, ответил он.

— Харламов, еще раз предупреждаю, измените свою манеру отвечать. У вас имеются вопросы к Васину?

— Пожалуй, да, — ответил Володя. — Скажи, Слава, когда состоится твоя свадьба?

Судья с недоумением уставился на Володю.

Васин молчал.

— Наверное, скоро? — продолжал Володя. — Ты говорил, ее Катей зовут… Что ж, желаю вам счастья.

«Какая Катя? При чем тут свадьба?!» — с удивлением спрашивала себя Валя.

Васин по-прежнему молчал, но его рыхлое, одутловатое лицо налилось кровью.

— Что все это значит? — вмешался судья. — Какое это имеет отношение к делу?

— Вероятно, никакого, — тихо ответил Володя.

— Тогда к чему все эти вопросы?

Володя промолчал.

— У меня есть еще один вопрос к Харламову, — снова сказал старик в очках. — С производства вам дали резко отрицательную характеристику. Хотелось бы узнать, применялись ли к вам меры воспитательного характера?

— Применялись, — коротко ответил Володя, и в голосе его Вале снова послышалась все та же затаенная горечь, как в начале допроса.

— Какие?

Володя не ответил.

Женщина, сидевшая слева от судьи, вновь подала голос.

— Подсудимый Харламов, — сказала она, — вы, видимо, не понимаете, что вам хотят добра, когда просят правдиво отвечать на вопросы. Я просто понять вас не могу!

Володя внимательно посмотрел на нее.

— Я и сам многого понять не могу, — тихо сказал он. — Только я очень прошу… — голос его неожиданно зазвенел, — очень прошу не желать мне добра… Мне уже многие этого желали…

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке

Популярные книги автора

Лида
336 41