Сосед по подъезду, отставной полковник, которому жена не позволяла курить в квартире, стоял возле заборчика, опираясь на собственноручно вырезанную из коряги и покрытую лаком палку с резиновым набалдашником. В его пальцах тлела тонкая дамская сигарета, дым от которой, пропущенный через длинный фильтр, был, наверное, даже чище, чем воздух в центре Москвы.
Раньше полковник курил “Беломор” по две пачки в день, а теперь здоровье не позволяло ему развернуться более чем на десяток сверхлегких дамских сигарет.
Илларион в стильных потертых джинсах стоял на коленях и заглядывал под машину. Полковник хмыкнул:
– Доброе утро, Илларион.
– Доброе, – из-под машины ответил Забродов.
– Небось, мину ищешь? Теперь все на взрывах помешались. Раньше в столице колбасу хорошую труднее было купить, чем сегодня бомбу с часовым механизмом.
– И дешевле, – в тон отставному полковнику ответил Илларион.
– И ты туда же, – осипшим голосом проговорил сосед и тут же закашлялся, поперхнувшись дымом. – Ты-то бизнес не крутишь, нефтью не торгуешь, водкой тоже. Так какого хрена тебе бомбу станут подкладывать?
– Угу..
Отставной полковник толком не знал, чем занимается Забродов, а тот никогда не распространялся о своей профессии. Сосед знал лишь то, что Забродов раньше служил в армии.
– У тебя машина такая, что и без бомбы скоро развалится.
– Внешность бывает обманчива, – отозвался Забродов и наконец-то увидел то, что искал.
У заднего колеса, вплотную прижавшись к нему, сидел уже вполне самостоятельный котенок и беззвучно шипел на инструктора. Манеру прятаться под машину котенок, появившийся во дворе месяц тому назад, завел с первого же дня. Первый раз Илларион его чуть не переехал, тот выскочил уже из-под двинувшейся машины. И теперь каждый раз Забродову приходилось заглядывать под “лэндровер”, чтобы случайно не отправить котенка на тот свет.
– Кис, кис, кис, – поманил котенка Забродов. Тот поднял лапу с выпущенными когтями и готов был защищаться.
– Ну и дурак же ты! – беззлобно произнес Илларион и несколько раз щелкнул пальцами.
Испуг у котенка сменился любопытством. Он перестал шипеть и, склонив голову на бок, стал рассматривать шевелящиеся пальцы.
– Кто дурак? – недоуменно проговорил полковник.
Он не мог поверить, что сосед хладнокровно обозвал его дураком. – Что ты сказал? – переспросил он.
Забродову наконец-то удалось выманить котенка из-под машины.
– Конечно, он дурак, – сказал Илларион, провожая взглядом котенка. Тот, гордо подняв хвост, перебрался под соседнюю машину. – Дождется, что его кто-нибудь ненароком задавит.
У бывшего полковника отлегло от сердца:
– Мужики у нас не злобные, – ответил он, – никому не хочется божью тварь зазря прикончить.
"Почему мужики, – подумал Забродов, – вот эту машину женщина водит со второго этажа”.
Но поправлять соседа он не стал, а лишь подумал, что если у человек выработался стойкий стереотип, будто за рулем может сидеть только мужчина, то не стоит его в этом переубеждать. Сам полковник уже лет пять за рулем не сидел – здоровье не позволяло.
Старик, усмехаясь, следил за Илларионом и за машиной, которая никак не заводилась. После того как он сам перестал ездить, у него выработалась стойкая ненависть к автомобилистам, всем без исключения. Так иногда ненавидят представителей другой национальности, объединяемых одним емким словом “нерусский”. В друзьях у такого человека могут ходить и евреи, и татары, и чеченцы, но все они будут являться исключениями, которые, как известно, лишь подтверждают правило.