_Господин Шульц_ (пьет). Ваше здоровье, господин Вендт. За вторую сотню представлений вашей пьесы. Кстати, кругленькую сумму приносит пьеска, а? Знаете ли вы, что я положительно горд нашим соседством. Я вижу уже, как у ворот вашего домика прибивают доску: "Здесь творил Томас Вендт" - и так далее. Не премину и свою лепту внести на такое дело. А потом перед вашей мемориальной доской - англичане со своими бедекерами. Ужасно интересно. Помните ваш неожиданный ранний визит ко мне? Как вы тогда в частном порядке прочитали мне лекцию о морали? Испортили мне тогда отличный завтрак. Впрочем, впоследствии вы, наверно, были благодарны мне, а? Малютка расцвела в прелестную бабенку. Да, старый бог жив еще, и добро, которое делаешь людям, приносит проценты. Не буду вас больше обременять своим присутствием, господа. Еще раз - мои искренние поздравления. (Уходит.)
_Георг_. Вы все еще думаете, что это стоит труда - стараться переделать человека?
_Томас_. Вы богаты. У вас доменные печи, заводы. У вас тысячи рабочих. Вы владеете людьми, в ваших руках власть. Я не доверяю вам.
_Георг_. Не прячьтесь за возражениями; они для вас слишком мелки. Сегодня, сейчас, вы так же хорошо, как и я, чувствуете, что лучше месяц жизни посвятить искусству, чем целую жизнь политике. Жизнь, наполненная лозунгами и пламенными речами, жизнь, когда постоянно снисходишь к другим и нарочито принижаешь себя самого, когда вечно общаешься с плохо пахнущими телами и непроветренными душами, - чего можете вы достичь таким образом? Массе свойственна косность. Если ее растормошить, она, может быть, и проснется, может быть, вы и переделаете ее. Но только на час. Через час она снова будет храпеть, и, когда люди разойдутся по домам, господин Губер снова станет господином Губером, а господин Мюллер - господином Мюллером. Я не верю в человека. Я изучил историю человечества за пять тысяч лет и научился не верить в человека.
_Томас_. Как можно жить, если не веришь в человека?
_Георг_. Я верю в закон, лишенный всякой сентиментальности: люди пожирают друг друга и на тысячу звероподобных существ с человеческими лицами приходится один человек.
Откажитесь от деяний, Томас Вендт. Деяния забываются. Деяния толкуются превратно, а результаты их обращаются в собственную противоположность. Единственное, что вечно, - это творчество.
_Томас_. Вы согласны с ним, Беттина?
_Георг_. Действие - это часть целого, знание - это часть целого, и единственно, что цельно, - это искусство. И вы, вы, рожденный для искусства, хотите оставить эту сферу ради политики?
_Томас_. Вы никогда не знали лишений. Ваша философия - философия сытости.
_Георг_. Сытость мыслит логичнее, чем голод.
_Томас_ (настойчиво). Вы согласны с ним, Беттина?
_Беттина_. Вы поедете с нами в деревню, Томас. И там, на покое, напишете новую драму, не думая ни о каких социальных теориях, думая только о своих стихах и образах.
Кристоф и Конрад входят.
_Томас_. Вы? Вы здесь?
_Кристоф_. Мы писали тебе. Ты, видно, не получил наших писем?
_Томас_. Не знаю. В последнее время я так много писем не распечатывал.
_Конрад_. Дело срочное. Поэтому нам ничего другого не осталось, как повидать вас.
_Георг_. Кто эти господа?
_Томас_. Мои друзья. Они занимаются политикой.
_Кристоф_, Мы не беспокоили бы тебя, не будь наше дело так срочно. Мы давно тебя не видели, Томас. Без тебя наши собрания точно без души.
_Конрад_. То, что вы написали для театра, может быть, и прекрасно, но вряд ли принесло какую-нибудь пользу. Богатые смотрят спектакль, а потом возвращаются домой как ни в чем не бывало.
_Кристоф_. То, что ты нам говорил, было частью твоей жизни. Не могло же все вдруг стать для тебя второстепенным, незначительным.
_Томас_ (с измученным видом). Что случилось? Чего вы хотите?
_Конрад_.