Путь в Дамаск - Игнатова Наталья Владимировна

Annotation

Совсем не обязательно благие намерения приводят к печальным последствиям. И не всегда хорошо быть родственником влиятельной и известной личности. Но всё же обычно благие намерения не доводят до добра, а влиятельные родственники как раз наоборот.

Путь в Дамаск[1]

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Эпилог

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

Путь в Дамаск^[1]

Глава 1

Окон в серверной не было, но были мониторы, позволяющие следить за всем, что происходит на улице возле «Турецкой крепости», в ее дворе и во внутренних помещениях. Мониторам этим в серверной тоже было не место — по внутреннему уставу изображение с камер выводилось на пост дежурного, а вовсе не в подвалы, где несли еженощную вахту два гения, выполнявшие обязанности системного администратора и программиста, но поскольку Хасан никогда не запрещал им просматривать видеозаписи, Заноза считал, что наблюдение за происходящим в «Крепости» и вокруг нее в реальном времени тоже не нарушает никаких правил. И, вообще, когда за порядком и безопасностью, кроме вахтенного Слуги присматривает еще и внимательный упырь, порядок становится куда безопаснее.

Тихо курлыкнул сигнал, сообщающий об открытии входной двери. Заноза бросил взгляд на монитор и не удержался от изумленного:

— Охренеть!

— Что? — тут же напрягся Арни, который терпеть не мог, когда что-то нарушало покой их мертвецки-тихого бункера.

Заноза и покой были несовместимы, но создаваемую им движуху Арни приветствовал. А кто бы не приветствовал апгрейд компьютеров и всякого рода эксперименты по модернизации электроники, заполняющей «Крепость» от чердака до подземелий? Если отвечать на вопрос честно, то никто, кроме Арни в восторг от этого не приходил. Но, опять же, Хасан не запрещал, так ведь? А что не нельзя, то, по-любому не только можно, но и нужно.

Иное дело — беспокойство извне. Любой намек на вероятность полевой работы вводил Арни в то раздраженное состояние, когда без четких указаний не знаешь, чем заняться, и не понимаешь, что лучше — чтоб указания, наконец, поступили, или чтобы ничего не происходило и никуда не надо было ехать, бежать или стрелять.

Визитер, тем временем, вышел из поля зрения уличной камеры, чтобы тут же попасть под прицел камеры внутренней, следящей за холлом и постом дежурного.

Безоружный юный брюнет, одетый слишком хорошо для своего возраста. Как-то ненормально хорошо одетый. Ну, кто в семнадцать лет носит дорогие костюмы, галстуки и, мать твою, запонки? В смысле, кто это делает в двадцать первом веке в Лос-Анджелесе, штат Калифорния на планете Земля?

— Родственник Хасана, — сказал Заноза.

Арни изумился не меньше, чем он сам десять секунд назад:

— Чего?! Какой еще родственник?!

Вопрос был из тех, дурацких, с которыми Заноза не всегда знал, что делать. Определенно не риторический, но при этом и не подразумевающий исчерпывающего ответа. Заноза мог бы рассказать Арни о том, что паренек, разговаривающий сейчас с дежурным — непрямой потомок одного из старших братьев Хасана. Самого старшего, Кумхура Намик-Карасара. В Турции в тридцатые была ужасная неразбериха с фамилиями, но Хасан и братья выбрали себе одинаковые — имя отца и название родного города. А вот их сестры взяли в качестве фамилии имя матери, и для нормального европейского мозга путаница началась уже на этом этапе, а за восемь десятилетий род успел изрядно разветвиться. Но мозг Занозы никогда не был вполне европейским, его порой и мозгом-то не стоило называть, и занявшись, просто из любопытства, изучением семейной истории своего Турка, он эту путаницу принял с энтузиазмом, которого заслуживала любая интересная задача. Чем дело сложнее — тем оно лучше, разве не так?

В общем, сегодня в «Турецкую крепость» явился Майкл Атли, младший из трех сыновей Дэвида и Камиллы Атли. Его старший брат Эйдан — средний из трех — обручился с некоей Берной Лал, и скоро должна была состояться свадьба. Но интереснее всего было не это, а то, что мисс Лал принадлежала к одной из ветвей семьи Хансияр, жены Хасана. Выяснив, что они хоть и не совсем родня, но и не вполне чужие, Эйдан и Берна загорелись вполне объяснимым желанием узнать историю клана, заразили остальных, и вот уже полгода вся молодежь Атли и Лалов разыскивала родственников с энтузиазмом гончих, вставших на свежий кровавый след.

Свадьба из события для двоих страдальцев превратилась в повод восстановить утраченные связи. А Хасан, похоже, попал под удар. Странно было бы не попасть, когда носишь фамилию родоначальника…

Арни смотрел. С недоумением. И ожиданием.

— Дальний, — сказал Заноза. — Очень дальний родственник.

Ответ оказался удовлетворительным.

— Уилл, поднимись сюда, — распорядился селектор голосом Турка.

Записывающей аппаратуры у него в кабинете не было, туда люди и нелюди приходили с вопросами настолько деликатными, что о записи — хотя бы о гипотетической возможности таковой — и думать не стоило. Но селектор, понятно дело, был. Против него Хасан, при всем своем ретроградстве, не возражал. В его времена селекторы уже использовались.

Для Занозы, надо сказать, те времена были эпохой невиданного технического прогресса. Может, поэтому он и втянулся? Понесся дальше вместе со спятившим человечеством, все набирая и набирая скорость. Чем больше появлялось в мире удивительного, чем больше удивительного о мире выяснялось, тем большего ему хотелось. Гонка, которая не закончится никогда, в которой процесс важнее и интереснее любого результата.

А Хасан предпочел остаться в сороковых, и его всё устраивало.

И, кстати, о возрасте…

Доступная для людей информация о Хасане включала Уильяма Сплиттера. Он был неотъемлемой частью любой информации о Хасане, доступной людям и нелюдям. И это правильно, иначе быть не могло. Но выглядел он так, будто в девяносто четвертом, когда они переехали в Алаатир, еще не родился.

Нелюдей это не беспокоило, а вот людям не стоило давать лишние поводы удивляться, поэтому дежурная коробка с гримом всегда лежала в ящике стола на тот случай, если придется встречаться с кем-нибудь по делам дневной смены.

Всего несколько мазков тональным кремом разных оттенков, et voila — плюс пять лет возраста. На большее без специальных дайнов или иероглифов рассчитывать не приходится, но и пяти вполне достаточно, если вести себя как нормальный, а не как обычно.

Мухтар насторожил уши и задергал обрубком хвоста, а потом вскочил и устремился к двери. Заноза обычно выпускал собаку в холл и давал возможность попрыгать и порадоваться на просторе, только потом они вместе входили в кабинет. Сегодня же он ограничился тем, что похлопал Мухтара по лбу и потрепал за уши, а затем скомандовал: «platz!» и пес послушно улегся на свое место.

— Ну, вот, — сказал Хасан, — это лорд Уильям. Можете отдать окунту^[2] ему лично. Уилл, это мистер Атли. Он здесь по семейному делу.

Тут же выяснилось, что юный мистер Атли, совершенно не боявшийся собак, не очень подготовлен к встрече с английским лордом. Парень начал с того, что протянул Занозе руку и сообщил, что крайне рад знакомству. В ту же секунду — Хасан практически увидел, как в его памяти, будто в окошках «однорукого бандита» промелькнули все местные стереотипы об англичанах — Майкл Атли руку опустил, зачем-то извинился, взял со стола окунту и торопливо проговорил:

— Имею честь пригласить вас на свадьбу моего брата.

Перед тем, как Хасан включил селектор, младший Атли как раз пытался выяснить, уместно ли будет пытаться встретиться с лордом Уильямом, чтобы передать приглашение из рук в руки или правильнее сделать это через Хасана, как члена семьи. Турецкие традиции, английские традиции, европейские традиции, добавьте к ним американские, если такие, вообще, существуют, итогом получите полное замешательство. Атли еще неплохо держался. Воспитанный парень. И семья хорошая.