Как это тебя угораздило?
— Собака Огыз, — ответил за него Мурад. — Этот здоровый охранник.
Андрей улыбнулся: объяснение звучало забавно. Огыз значит бык. «Собака Бык» — просто здорово. Вроде немецкого «швайнехунд» — свиная собака. И оба определения, подумал Андрей, хорошо походили к бугаю-мордовороту, который втолкнул его в этот подвал.
Сустав Андрей вправил достаточно просто. Дурды не закричал: он просто отключился, выпав на миг вообще из всех ощущений. Его положили на пол, похлопали по щекам.
— Где я? — спросил Дурды, когда открыл глаза.
— Лежи, все в порядке, — успокоил его брат и тут же обратился к Андрею. — Я не спрашиваю, за что тебя сюда бросили. Все равно не скажешь правду. Но за что бы ты ни оказался в этой яме, спасибо тебе за помощь.
— Почему не скажу? Мне скрывать нечего. Я назвал президента кутакбаши. А значит, я изменник, враг народа и террорист.
— Какой же ты враг? — Мурад засмеялся. — Просто наш президент так велик, что ты дотянулся взглядом лишь до его колен или чуть выше.
— Ладно, Мурад, философия нам не поможет. Нужны другие решения.
— Какие? Подумал? — спросил Мурад. — Что думаешь делать?
— А что делают заключенные во всех тюрьмах? Пытаются сбежать.
— Хорошо сказал, — Дурды, все еще лежавший на полу, приподнял голову. — Только разве это можно сделать?
— Очень можно, — Мурад говорил о побеге как о деле решенном. — Войдет охранник, его надо убить. Взять оружие, выйти и убить остальных. Они свиньи, не жалко.
— Может, не стоит? — высказал сомнение Андрей.
— Может, не стоит, — без малейшего сопротивления согласился Мурад и тут же жестко, стараясь подавить любую возможность возражений со стороны Андрея, добавил: — Но очень нужно. — А чтобы русский не объяснил для себя его настойчивость неоправданной кровожадностью, пояснил: — Если эти шакалы останутся живы, моему брату — конец. Тебе тоже. Мне — обязательно.
— Все, — сказал Андрей. — Это мы решили. Теперь надо договориться, как будем действовать.
— Убивать буду я, — объявил Мурад.
— Почему? — спросил Андрей. Брать на себя убийство не хотелось, но испуг показывать тоже не стоило.
— Убивать змею нельзя доверять даже другу, его рука может дрогнуть.
— Хоп, — сказал Андрей. — Забито.
Вместе с Мурадом они обошли камеру, выбрали места, откуда удобнее всего напасть на охранника, и главное — сумели отделить из основания стены ослабленный сыростью кусок камня.
Дурды, следивший за их приготовлениями, заметил:
— Вы только не зарывайтесь. Он будет сопротивляться и может сильно поддать.
— В драке халву не раздают, — успокоил брата Мурад. — Мы к колючкам готовы. Прорвемся.
— Я знаю, — согласился Дурды. — Даже коза до Мекки дойдет, если волк не съест.
Волк их не съел. Облегчило задачу то, что Огыз по натуре был пиен — завзятый пьяница и, когда ввалился в камеру, еле держался на ногах.
— Смотри, — сказал Мурад, — он пьянее водки. Вот хорошо!
— Берем? — спросил Андрей.
Мурад кивнул.
Стражник остановился у входа и поманил пальцем Андрея:
— Иди сюда, кафир. Пойдем учиться.
— Зачем? — спросил Андрей. — Я и так все знаю.
Он заводил Огыза, заставляя того отойти от двери. И тот действительно размахнулся дубинкой и сделал шаг вперед:
— Ты еще говорить смеешь!
Мурад скользнул вдоль стены и оказался за спиной бугая. Удар каменной глыбой по бритой голове оказался настолько сильным, что глыба в руке Мурада развалилась на две части.
Огыз качнулся, на мгновение застыл на месте и рухнул на пол лицом вниз.
Андрей подскочил к нему, вытащил из сжатых пальцев дубинку, вынул из кобуры пистолет, взял с пола наручники.
— Как он?
— Готов, — ответил Андрей. — Мертвее камня.