Потер пострадавшее место и, преодолевая дурманящую слабость, продолжил исследовать то, что вокруг оказалось. Как выяснилось, сел я не на камень, а на винтовку, и рукоятка затвора мне оставила след на правом «полушарии». Ну, хоть не на штык, да еще и с размаху. Время сейчас, наверное, ближе к вечеру, но стемнеет явно не через пару минут. Пейзаж перед глазами и знакомый, и незнакомый: горы те самые, бухта та самая, но вот берег далеко не тот, и та часть города, что вижу отсюда, явно мне не известна. И что это все значит? Почему на мне какая-то старая одежда, причем форменная, и рядом старое оружие? Сейчас такие винтовки продаются как охотничье оружие, и я даже своему знакомому Владу помогал, рассказывая, как она устроена. Но даже с охотничьим оружием нельзя по городу бегать без чехла. Вроде место я примерно представляю: район кинотеатра «Нептун», но это я определил по противоположному берегу, а здешний берег и все, что на нем есть, не узнаю совершенно.
«И что все это значит?» – снова спросил я себя. Ответ пришел, только сознание его не выдержало и погасло. Без него я валялся вроде как недолго, потому что еще не стемнело. Как только я оклемался и вспомнил свои открытия, так подхватился и побежал. Такого дикого страха я никогда не испытывал и даже описать не могу, что это был за страх. В книгах было выражение «животный страх», но я его всегда воспринимал как символическое, и термин сей авторы переписывают по привычке. Возможно, такой ужас был бы у меня, если бы я истово верил и обнаружил сейчас, что у меня за спиной стоят взаправдашние черти, которые вот-вот поволокут в адскую бездну. Но в этом безумном рывке была своя система и своя правда, потому что я смылся с голого пляжа и влетел в полуразбитый пустой дом, где затормозился и огляделся.
Никого вокруг. Вот и славно, сяду сейчас и до следующего приступа паники посижу и снова подумаю горькую думу: куда ты попал, бедный Робин Крузо, и чем это тебе грозит, горемычному? Особенно при условии, что я ни черта не слышу, уши как будто заклеены, причем каким-то хенкелевским клеем, то есть намертво. Голова болела, но работала, оттого выдала, что я явно не в своем теле, потому что на левой кисти обнаружилась татуировка якорь, которой у меня не было, зато родинка на другой куда-то делась. В конце концов я пришел к выводу, что нахожусь не только в не своем теле и не своем времени, а еще как бы и на войне. А вот какая война может быть вокруг? Форма явно разношерстная: галифе армейские, сапоги тоже, а вот форменка флотская. На голове убора нет. Какая-то сборная солянка. А когда такое может быть? Либо это Гражданская война, где кто что нашел, то и носил, судя по кино, либо Отечественная, потому что на фото я видел морских пехотинцев, так вот и одетых: частично флотские вещи, частично армейские. Трехлинейка могла быть хоть там, хоть там. Я на нее глянул повнимательнее и получил следующую дозу убойной информации: винтовка, судя по прицелу и патроннику, советская, ну и брезентовая сумка, которую я тоже подхватил, даже не заметив, довольно знакомого мне вида: в армии она не совсем такая была, вот этого кармана сбоку не было, но фасон узнаваем. Наличие их в Гражданскую у меня вызывает сомнения. Какие-то там противогазы были, но сколько я ни глядел кино и фото про это время, там ни на ком противогаза не было видно.
Теперь я, кажется, знаю, где я и когда я. Осталось только очередной раз сознание не потерять. Это не вышло, но хоть не надолго отключался, ибо я очнулся от того, что уронил винтовку себе на ноги. Входя в меридиан, я обнаружил, что еще и обоняние у меня не работает. Вот тут рядом опрокинута кастрюлька с каким-то супчиком, но запаха я не чувствую. Да и ведь не только супчик, вообще ничего не чувствую носом! Зрение, слава небесам, еще есть, и даже практически прежнее, ибо в окошко видна та сторона бухты и города. Трубу цементных заводов на том берегу я различаю, хоть они все же не такие, как мне знакомы. Дальше заглянуть мешает рама.
Учитывая свои скорбные дела, не мешает еще раз поглядеть на винтовку, а также в эту самую сумку, потому как если это правда война, то боец с винтовкой, но без патронов – это живая мишень, причем почти безответная, ну, если не считать штыка и приклада. В винтовке оказалось четыре патрона, а в противогазной сумке самого противогаза не было, зато полно всяких полезных вещей, в том числе и десять полных обойм. Но штык сломан. Кто и как его сломал, у меня нет ответа, и нет счастья в моих глазах, глядящих на всё это. Одно радует, что мне не полтинник стукнул, а сорок лет, потому, хоть и мне хреново, как при брюшном тифе (состояние мое сейчас напоминает тот прежний горький опыт), в сорок лет инфаркт или кондратий меня вряд ли трахнут, чем мне остается только утешаться. Правда, в запасах есть еще один недостаток: нет с собой фляги, зато есть махорка, хотя я никогда не курил. Это снова наводит на горестные размышления о мировой справедливости, которая некурящему посылает махорку, но отнимает прежнюю жизнь. Причем не только у меня она отнимает жизнь. Если это тело какого-то паренька из тех лет, то что с ним произошло? Я его убил своим вторжением, или он сейчас в отключке, а когда я без сознания падаю, то он лихорадочно вспоминает, отчего это он думает о незнакомой ему Ирине?
Или мы поменялись телами, и оттого я здесь в водорослях мордой копаюсь, а он не может понять, отчего это ему предлагают покинуть вагон и идти куда надо, а не бежать в атаку, и все вокруг совсем такое незнакомое? Подумав так, я ожидал очередного отлива крови от головы с серьезными последствиями, и мне опять плохо стало, но сознания не потерял. Но что же мне делать дальше в этом времени и в этом теле? Дальше куда деться, за кем или куда бежать и от чего? Чужое тело или уже свое, чужое время или уже тоже свое? Я подумал, что вдруг это не война, а какое-то будущее с апокалипсисом, ядерным или каким-то другим? Мне не стало плохо, организм это воспринял как глупую мысль и на нее обмороком реагировать не стал. Значит, когда я думаю про войну, мне становится плохо, и это потому, что правильно думаю? А когда про всякие книжные идеи, то это неправильно, и организму на игры разума плевать? Вообще нельзя просто сидеть на основе ровно (хотя я лично бы и согласен так делать, пока не подопрет). Но чем все это кончится, если я сидеть буду? И кажется мне, что плохо выйдет.
Коль не сидеть, то надо бы своих найти, тогда и пойму, что делать. А если искать своих, то надо бы знать, кто я такой в этом прекрасном и яростном мире, ибо должны у меня, быть документы того, кто, в отличие от меня усы брил. И они нашлись: Винников Андрей Иванович, двадцать второго года рождения, комсомолец, принят в его ряды Оржоникидзеградским городским комитетом (стало быть, в Орловской области). Хорошо, что его зовут так же как меня, хоть путаться не буду. Фамилия у меня отличается, но выбирать не из чего.
Да, Гражданская война и ядерный апокалипсис отменяются. Зомбиапокалипсис тоже.
Так, а что я здесь делал и как попал на сушу? Вроде как тогда при подходе немцев к военно-морским базам формировались части морской пехоты из тех, кого флоту удалось собрать из береговых частей и с потопленных кораблей. Их вооружали и в бой посылали. То есть я могу быть и с потопленного корабля, и с какой-то береговой батареи, зенитчик, ну или матросом с берегового склада. Вот дали мне винтовку, патронов и послали в бой. Пока понятно. Где я или не я служил – нет ответа, и идей тоже нет. Ладно, это потом… Ну, вот послали меня в отряд или батальон морской пехоты, я, скажем, только туда пришел, и сразу же как кинули маршем на север, а потом в бой. То, что я в пехотном бою мало что смыслю (служба у меня была такая), моменту соответствует. Кто там из береговых артиллеристов или с берегового склада в этом много понимал! Кто мной командовал? Ну, какой-то лейтенант, мне его показали, фамилию назвали, но она как-то вылетела из головы. Не то Еременко, скажем, не то Егоренко, нет, Егоров! Увы, не успел запомнить. Правдоподобно? Наверное, да. Я своего первого комвзвода видел раз в две недели, он все где-то мотался, а ведь мы все время на одном месте сидели. Второй взводный уже каждый день на глаза попадался, а тут в бою сегодня видишь, завтра уже нет. В общем, все мутно и непонятно. А кто я? Да лучше сказать, что на складе служил. Должен же в базе быть склад РАВ, то есть тогда он называться должен как-то не так. В общем, какой-то там для артиллерийского вооружения и стрелкового тоже. Мины и торпеды тоже где-то лежать должны, но я в них ничего не смыслю. Поскольку все два года служил на базе вооружения, то что-то про склад вооружения сказать могу, и даже правдоподобно. Как раз у нас на базе лежали не современные автоматы, а старое вооружение, так я и на ящики насмотрелся, и на их содержимое.