Кораблев тем временем плеснул водки в свое пиво и спрятал бутылку. Они молча чокнулись бокалами и сделали по несколько глотков.
– О! – сказал Кораблев, возвращая бокал на столик и переводя дух. – Уже теплее. Теперь можно и поговорить. Как ты полагаешь, старик?
Муха со стуком поставил свой бокал и яростно помотал головой.
– Все равно, – сказал он. – Все равно это ничего не меняет. Воровать… Нет, Валера, извини, я не так устроен.
– А я, значит, устроен именно так, – закончил его мысль Кораблев. – Ну, спасибо! Воровать, старик – это кошельки в трамвае тырить или сберкассу брать в день выплаты пенсий. А то, что я тебе предлагаю, это не воровство и даже, если хочешь, не бизнес. Это скорее медицина. Знаешь, вроде того, как в платных клиниках у богатых клиентов жирок из-под шкуры отсасывают, чтобы морда поперек не треснула. Этакое кровопускание в медицинских целях.
– Красиво поешь, – сказал, изрядно хмелея Муха. – Прямо спаситель человечества.
– Я-то? – Кораблев рассмеялся и отхлебнул из бокала. – Какой из меня, к черту, спаситель? У меня для этого руки коротки. Все, что я могу – это подсказать таким, как ты, пару адресов. Ну, и после того.., ну, ты сам понимаешь.
– Ага, – сказал Муха. – То-то я думаю: чего он в этом своем ломбарде сидит?
– Наконец-то! – обрадовался Кораблев. – Умнеешь на глазах! Только ты все-таки потише. Уйди отсюда, я сказал! – зарычал он на Ванюшу, которого снова прибило к их столику. Бомж что-то невнятно пробормотал в свое оправдание и отчалил, шаркая по неровным бетонным плитам своими разбитыми ботинками. – Ну, так как? – снова обратился он к Мухе. – Дело-то плевое. Я имею в виду, для такого мастера, как ты.
Муха пососал потухшую сигарету и зачиркал спичками, прикуривая.
– И дерьмо это курить больше не будешь, – сказал Кораблев. – Это же верный рак легких!
– Не мельтеши, – попросил Муха. – Дай подумать.
– Думай. Только не слишком долго.
– А куда мне торопиться?
– Видишь ли, – сказал Кораблев, – так вышло, что как раз сегодня вечером клиента не будет дома.
Вернется только под утро. Представляешь, какой для него будет сюрприз? Он-то, чудак, думает, что к нему залезть невозможно!
– А ты, я вижу, все продумал, – с непонятной интонацией сказал Муха, – и встретились мы здесь, наверное, не случайно… Так ведь?
Кораблев виновато развел руками.
– Ну, бог тебе судья. А что за клиент?
Кораблев наклонился к нему поближе и зашептал:
– Клиент – сволочь. Биржевик, спекулянтская морда. Вот он-то и есть самый настоящий ворюга. Такого и шлепнуть не грех, не то что немного пощипать.
Муха тяжело посмотрел на него, и Кораблев поспешно сменил тон.
– Да нет, это я к слову, – сказал он. – Шлепать никого не надо. Сам понимаешь, это уже совсем другая статья.
– Статья? – переспросил Муха. Упоминание об Уголовном кодексе ему не понравилось.
– Ну, старик, мы же взрослые люди. Конечно, статья. Но ты не дрейфь, дело верное. Попадаются только недоумки, иначе в России не было бы столько состоятельных людей. Сам посуди: зачем мне подбивать тебя на опасное дело? Мы же, выражаясь ментовским языком, соучастники. Ты на тот свет – и я следом…
– Я подумаю, – упрямо повторил Муха, хотя наверняка знал, что согласится: жалкое существование, которое он влачил в последние годы, окончательно встало ему поперек горла.
В тот день он так и не пошел домой. Часов до трех послонявшись по улицам и успев за это время трижды промокнуть под скоротечными дождиками и столько же раз высохнуть, он неожиданно для себя обнаружил, что стоит перед дверью ломбарда на Петрозаводской и с тупым любопытством разглядывает облезлую вывеску. Муха пожал плечами, бросил в лужу окурок и потянул на себя дверную ручку.