— Хочу быть доктором, — сказал он приемной маме, когда та вернулась с тяжелой смены.
— Ты же толком ничего не увидел, — удивилась она.
— Я слушал.
Нина Валерьевна многозначительно кивнула.
С вузом было решено, начались тяжелые приготовления, и пока Костик мудрил на кухне с бутербродами и кашами, а Виктор зубрил матанализ, Стас разглядывал атлас человека, выписывая в тетрадку самые важные сведения. Все, что пригодится для поступления. Учил наизусть, как советовала мама, два раза сходил на экскурсию в естественнонаучный музей, разглядывал там экспонаты с ручкой и блокнотом в руках. Поэтому, когда началась колготня с поступлением, спокойно выступил лучшим и попал в хорошую группу.
Выделили общежитие — Стас переехал, освободив место Ирочке, совсем маленькой, вырванной из детдома со скрипом, благодаря авторитету Нины Валерьевны. Мама у Ирочки была наркоманкой, но лечилась и обещала руководству, что через год сможет забрать ребенка, вот только Нина Валерьевна была неумолима — попросила Ирочку закатать рукава, и воспитатели увидели следы оцепенелых, мертвых захватов. Ирочка расплакалась и убежала, но жить с Ниной Валерьевной согласилась сразу. Как только Стас уехал учиться — перебралась в отдельную комнату.
— Спасибо тебе, — сказала она тихим голосочком, опустив взгляд, когда он уезжал. Будто он поступил в медицинский ради Ирочки, которой в тот знаменательный день в больнице, определивший всю его жизнь, даже в помине не было.
В общежитии Стасу выдалось раздолье. Большую часть времени он учился, как и все остальные вокруг, но свободные вечера проходили шумно. Здесь Стас познакомился с Женькой со второго потока, напился с ней и потерял девственность, не придав этому никакого значения, а она разозлилась на него и пустила слух, что он — гей. После этого к Стасу пришли знакомиться Степка и Генка с первого потока, они опять напились, и теперь Стас уже ничего не терял, но Женьке был благодарен сверх всякой меры — даже цветов купил, правда она не оценила.
Выпускные экзамены прошли влет, ординатура мелькнула одним сплошным дежурством, а потом его определили в хорошую больницу. Отчасти из-за талантов, отчасти из-за диплома, а отчасти — из-за помощи Вити, который на выпускной брату подарил золотые часы и похлопотал по своим каналам.
— Только не женись слишком рано, — посоветовал он в довесок к подарку.
— Можешь не волноваться, — многозначительно ответил Стас, хотя Витя все равно не понял его тогда.
Семью никто из них не заводил — все по своим причинам. Стас точно знал, что Костик не хочет связывать себя узами брака из-за того, что единственной женщиной, которую он мог уважать, была Нина Валерьевна. Всех прочих считал похожими на родную старшую сестру, которая много лет жила на его пособие, кормила черствым хлебом и не отдавала в детдом, чтобы ее не лишили денег. Виктор строил карьеру — Стас видел у него в квартире разных женщин, но ни одна не задерживалась дольше года. Менял их Виктор то ли из романтических соображений, то ли из-за того, что они начинали требовать брака.
Стас в общежитии переболел случайными связями, а первые годы работы проходили так тяжело, что на любовь не хватало времени, и даже примитивного секса искать было не с кем. Жил отшельником, вечерами смотрел кино и засыпал, так и не дождавшись концовки.
Тем вечером он возвращался со смены, поглядывая на дорогой портсигар и зажигалку, которые лежали на переднем сиденье рядом с ним. Они сверкали в лучах фонарей, а ливень делал блики загадочными. Стас думал, что так выглядят успех и счастье, и решил, что вечером непременно заглянет в интернет и посидит на сайтах знакомств — вдруг подарки принесут удачу.
Друзей он не звал — друзей не было. С семьей отмечали только круглые даты. Тридцать три года хоть и выглядело юбилеем, но все-таки несерьезным, так что Нина Валерьевна не стала созывать всех в дом. Стас рассчитывал вернуться раньше обычного, открыть бутылку дорогого вина, съесть ужин, который передал с курьером Костик, и посмотреть фильм — сегодня уж точно до конца.
Прохожего, который шел напролом, он не то что не заметил — не разглядел. Ливень был настолько сильным, что Стас ехал на сорока. Четыре полосы, на много километров — ни одного перехода. Дома ждала вкусная еда и фильм, а рядом лежали подарки «на счастье». Когда он увидел размытую дождем фигурку — надавил на тормоз, но уже знал, что бывает в таких случаях. Вода снижает эффективность трения, по инерции машина пролетит вперед еще немного, а фигурка… удара с заноса от сороковича вполне хватит, чтобы сделать человека калекой на всю жизнь. Если не повезет.
Когда новенький Форд все же остановился, Стас включил аварийку, выбежал из авто и пошел смотреть, что натворило его «на счастье». Незнакомец еще был в сознании, но оставалось ему недолго — дальше обморок, потом кома, ну а потом Стас мог объяснять по секундам. Он схватил сбитого, взвалил на плечи и потащил в машину. Внутреннее кровотечение убьет его в любом случае, тащи не тащи, переломы свое дело уже сделали — отключился. Теперь либо успеют на ИВС, либо он умрет в машине, а в такой ливень ждать скорую — бесполезно.
Стас надавил на газ до упора, лихо развернулся на первом же повороте и понесся к больнице. Вызвонил по телефону дежурную бригаду, попросил подхватить на въезде. Ребята ждали — положили сбитого на каталку, увезли в лифте, а Стас остался возле стоянки. Дождь закончился — он вытащил из портсигара подаренные сигареты, прикурил от новой зажигалки и уставился в бетонный потолок.
Совсем по-другому он представлял себе тридцать третий день рождения. Сбитый выглядел жалко, на нем был подозрительно провинциальный спортивный костюм, а в руках — легкий рюкзачок. Наверное, гость из области. Приехал подработать или посмотреть на что-нибудь в столице. Кому еще пришло бы в голову переходить четыре полосы без светофора в ливень? И ведь Стас не гнал — совсем не гнал. Сорок километров в час — ирония.
Телефон завибрировал — он поднял трубку и услышал мамино:
— Сыночек, милый, не переживай! Все с ним хорошо, живой, цел, поправится. Поднимайся ко мне, — она говорила просительно, с жалостью.
Стас боготворил Нину Валерьевну, но в этот момент ему стало противно, что она так возится с ним. Ведь он чуть не убил человека, а она ведет себя так, будто он случайно другу разгромил куличик в песочнице.
— Лучше я домой поеду, — ответил он.
Но домой он не поехал, а стал колесить по вечерней Москве. Еще один раз позвонил коллега, Петр Семенович из травматологии. Сказал, что с «его» парнем все в порядке, и что утром он по прогнозам придет в себя. Удар был не сильным, сломано «всего лишь» два ребра, внутренние органы не задеты.
— Он пьяный был? — с надеждой спросил Стас.
— Да, — ответил Петр Семенович, — несильно, но пьяный.
Стас поехал дальше, гадая, дойдет ли дело до суда. Свидетелей не было, пострадавшего Стас тут же доставил в отделение, а там к нему отнеслись с пониманием коллеги. Если пустить эту новость в желтую прессу, получится, что начинающий перспективный врач престижной клиники беспределит на дорогах. Не объяснишь потом — загрызут.
— Витя? — Стас набрал брата.
— Случилось что-то?
— Как ты понял?
— По голосу — ты вроде как плачешь?
— Нет, не плачу. Я человека сбил.
— Насмерть? — Виктор всегда брал быка за рога, с раннего детства.
— Нет, я его в больницу отвез сразу — с ним все в порядке.
— Молодец, — похвалил Виктор и добавил, — испугался, что ты как Костян.
— Как Костян? — Стас ничего не знал о «Костяне».
— Пять лет назад сбил девочку и уехал, — ответил Виктор. Стас съехал на обочину и затормозил. Узнавать такие новости в машине — недалеко до второй аварии.
— И ты молчал?!
— Мама Нина просила не рассказывать. Он с тех пор не водит, навещает ее каждый месяц.
— Девочку?
— Могилу.
— Он убил ребенка?!
— Не рассказывай маме Нине, что я тебе рассказал, хорошо? — Витя говорил просительно, как в детстве, если они вдвоем замышляли какую-нибудь шалость и не хотели расстраивать маму.