— Меня? — жалобно спросил Лэри.
— Вас. По уже указанным причинам. У вас проблемы, Лэри, с которыми вы ни с кем не желаете делиться. Это ладно, это я могу понять. Но вы считаете, что у вас нет проблем! А это гораздо хуже. Если бы вы осознавали свою проблему — вы могли бы хоть как-то бороться с ней и нашего разговора не было бы в принципе. Но вы даже не осознаёте, насколько серьёзно дело. Так что остаётся единственный выход для вас. Исповедоваться.
— То есть, сидеть и рассказывать всё, да?
— Нет, Лэри. Не всё. Я не государственный дознаватель, с коими вам недавно довелось познакомиться. Меня не интересуют факты, даты и прочая чушь. Меня, фактически, ничего не интересует. Мне вообще всё равно, останетесь вы служить дальше или уйдёте. Солдат много и за каждого болеть — меня не хватит. Но я — священник. Я принимаю ваш груз и отдаю его Единому, а уж он сам решит, что с ним делать. Конечно, если мне в голову придёт что-нибудь умное, я вам скажу. А если нет — то нет. Поэтому говорить вам надо не всё, а только то, что гложет вас более всего. И говорить вы будете не мне, а Единому. Лэри, неужели это первая в вашей жизни исповедь?
— Да. У нам там немного другая вера... Даже церковь только недавно построили.
— Это тоже плохо. Но не буду слишком упрекать вас. В конце концов, Единый принимает любые заблудшие души, лишь бы они сами устремились к Нему. Поэтому я сейчас выйду, Лэри, а вы и только вы будете решать, входить вам в эту дверцу или нет? И что говорить? Повторяю, только то, что вас тревожит и заботит более всего. Вот здесь я положу кусочек хлеба... Он символизирует плоть Единого. А вот сюда я наливаю немного вина... Она символизирует кровь Единого. А там, за дверцей, вас будет ожидать символ Духа Его. Если вы всё-таки рискнёте — причаститесь плоти Его и крови Его. И смело шагайте. То, что вы скажете или утаите — не узнает никто, а что до меня — то мой сан и мой долг держать в тайне содержание исповеди. Любое содержание. Поэтому решайтесь.
Капеллан поднялся и вышел в узенькую дверь. Лэри сидел оглушённый. На него в единый миг свалилось столько всего... А он и не думал никогда! Все его мысли были только о себе... О своей беде. О том, как ему плохо. А то, что вокруг него люди, которые могут пострадать из-за его безалаберности... Да и вообще, что-то жизнь последнее время стала какой-то сумасбродной. А, была не была! Он откусил кусок хлеба, запил вином и решительно направился за капелланом.
За дверью было практически темно. Откуда-то раздался глухой голос.
— Проходи вперёд, сын мой, прямо перед тобой стул. Садись и расскажи, чем могу помочь я тебе, что тревожит тебя в этот день?
Лэри немного подумал и начал рассказывать. Про то, как встретил странную девочку и как не мог выкинуть из головы их первую встречу. Как думал о ней и хотел бы поговорить и объясниться... И, как встретив её на берегу реки в одиночестве, признался ей в своих греховных мыслях. А девочка эта не только не ругалась на него, но и отдалась сразу же, чуть ли не по первому его слову. И чувствует он теперь такой позор и такое волнение, что жизнь теперь не мила...
— Сын мой, греховная связь с падшей девой, конечно, не красит мужчин... Но грех сей не слишком тяжек...
— Погодите! — сбил собеседника Лэри. — Причём тут "падшая дева"? Вы что, подумали, что это шалава какая?
— Так следует из твоих же слов, — заметно смутился капеллан.
— Нет, нет! Она... Нет, она не из этих! Это я точно знаю. Она... Со мной... В первый раз.
— Ты уверен в этом, дитя моё?
— Да! Она ещё мне сказала, мол, и это — всё? Это то, ради чего мужчины всякие глупости творят? Не много, дескать...
— Хм... Если она была честна, то может ты и прав. Ибо, действительно, не так много... Но в чём же тогда беда твоя?
— Я... Я всё сделал... Не так. Она... Ей не понравилось.
— Скажи мне, сын мой, как много дев знал ты этой жизни?
— Что? Простите, не понял...
— Как много девушек ты... познал? Сколько их было до того, как встретил ты эту?
— А... Ну... Я...
— Смелее, сын мой. Всеведущий Единый и так знает. А мне не важно.
— Одну... Молочницу...
В темноте повисло молчание. Потом капеллан с лёгким удивлением спросил:
— И ты думал, что если ты один раз попробовал женщину, то уже знаток любви? Некоторым за всю свою жизнь не удаётся нащупать тех волшебных точек, из-за которых женщины приходят в экстаз. А уж ты...
— Падре! Я же думал, что она меня околодовала! Я думал, что она так сделала, чтобы... А это... Это... у всех так?
— На второй раз, я думаю, у многих девственников.
— Но я уже не девственник!
— Я же только что сказал, — бросил капеллан с лёгким смешком, — что на второй раз ты такой же девственник, как и в первый. И попадись тебе опытная блудница — ты не мучился бы вопросами, правильно или нет. А уж с девчонкой, которая сама не знает, как надо... У них же тоже не так просто. Им надо дорасти, познать себя и мужчину, и только тогда господь посылает им счастье. И то не всем. Поэтому и требует церковь брака, чтобы не разбежались после первой же неудачи.
— Вот я и бегаю к опытным блудницам, чтобы узнать... как надо.
— Не узнаешь. Они как раз не дадут тебе того, что тебе надобно. Они могут доставить удовольствие твоему телу, но ничего не сделают для души. Поэтому брось тратить на них деньги! Грех это, да и не нужно тебе. Любовь не там!
— Так это... Падре... Спасибо!
И солдат выскочил из исповедальни, как ошпаренный. Капеллан стянул рясу и повесил на гвоздик. То, что парень рассказал не всё — это было очевидно. Но он был честен. Его мучило именно это. То, что он поступил с подружкой по-свински. Нашёл о чём беспокоиться, тоже мне... Всемогущий и Всеблагий, ты видишь всё и щедрой рукой Своей отмериваешь каждому...
Пусть же эти двое будут счастливы!
Военный оркестр вдохновенно тянул пробирающую до дрожи мелодию. Солдаты, чётко построившись на краю ямы, подхватили верёвки, и под заунывные звуки второй гроб медленно опустился на дно. Застучали по крышке первые комья. Лэри не плакал. Он смотрел совершенно сухими глазами на то, как скрывает земля двух дорогих ему людей. Ещё год назад он и помыслить не мог бы, что душа будет плакать и стенать в узких бойницах глаз, не в силах простить Единому смерть этого человека. И если генерал Гартуа был пожилым воином, и смерть его хоть и была обидна и прискорбна, но хотя бы понятна... То во втором гробу лежал его вечный соперник, давний друг и заноза в заднице, Гартфилд де Круа. После того, как они вместе получали награду перед строем сослуживцев, оба оказались втянутыми в незримое соревнование. Пока Лэри носился с сердечными проблемами, Гартфилд умудрился выполнить секретное задание, за что был удостоен похвалы перед строем и награды в десять золотых. Зато после застолья, организованного на выданные денежки, господа солдаты умудрились устроить пожар. То, что это случилось после пьянки (и по их вине, в общем-то) — как-то затерялось в суматохе. Зато усилия Лэри по спасению гражданских лиц отметил сам капитан пожарной команды, а отец двух спасённых им дочерей приглашал заходить в любое время и по любому поводу. А когда убедился, что спаситель и не собирается ни за чем обращаться — расщедрился на портного, и теперь у Лэри имелся свой личный парадный мундир, чему Гартфилд немало завидовал. Его благородное происхождение было ещё менее подтверждено наличностью, так что теперь им обоим приходилось выкручиваться, как придётся. А приходилось. По факту наличия парадного мундира именно Лэри отправился на парад ко дворцу Его Величества и даже танцевал с одной из принцесс. Гартфилд чуть эфес не отломал от зависти. Буквально через два дня после парада Лэри с десятком солдат и двумя младшими офицерами был отправлен в недельный караул на склад к северным горам. Где и застрял почти на месяц по причине обильных снегопадов. Вскоре среди личного состава начался если и не мор, то падёж и скулёж. И как-то так получилось, что в споре с двумя пораженцами и трусами Лэри оказался не слабее. Правда, они потом ночью пытались ему отомстить, но тут уже оставшийся на ногах офицер тонко намекнул на верёвки, которых на складе в изобилии... И что повесить двух идиотов будет полезнее для всех, чем терять сразу троих, а то и больше. А потому именно Лэри был послан в деревню за едой, когда она уже совсем кончилась. И если напарник сразу начал качать права "Именем Короля!" и "Ах, вы, жмоты", Лэри здраво рассудил, что покойникам деньги ни к чему, так что выложил всю имеющуюся наличность... А крестьяне, которые только что чуть не вилами и дубьём их собирались гнать, навалили еды столько, что они вдвоём едва унесли. Как потом объяснил офицер, крестьяне очень не любят, когда их грабят. Но всегда готовы к состраданию и помощи. Так что высокие заявления надо подкреплять оружием, а вот так, по наглому — могли бы и остаться там до весны, прикопанные в снегу. В общем, дождались оттепели и вернулись обратно всем составом, а Лэри свалился уже по возвращению. Когда он вернулся к службе, оказалось, что Гартфилд отбывает наказание за дуэль со смертельным исходом. Покойным оказался один из тех двоих идиотов, с которыми Лэри повздорил в сложных условиях замкнутого коллектива. И который при Гартфилде удумал высказаться об умственных и служебных качествах своего оппонента... В общем, сам виноват. А Лэри получил звание десятника и оказалось, что почёта в этом с телячьи рога, а зато проблем — с драконий хвост.