— Что-то вроде обучающей программы. На время подключения дает знание нужного предмета. Вставляешь, скажем, училку шведского, и, пока не вытащишь, он для тебя как родной язык. Незаменимы для владельцев магазинов, законников — всех, кто входит в их воровскую шайку.
Женщины растерянно моргали, не понимая, можно ли верить своим ушам. — Вводить электронные устройства прямо в мозг? — произнесла вторая. — Ужасно, просто ужасно!
— Откуда вы приехали? — спросил я.
Они переглянулись. — Из Народной Республики Лоррейн, — ответила та, что с камерой.
Теперь понятно: им наверняка еще не приходилось сталкиваться с идиотами, слепо следовавшими прихотям избранного модика.
— Дорогие дамы, — сказал я, — хотите добрый совет? По-моему, вы оказались в неподходящей для вас части города. И уж точно зашли в неподходящий бар.
— Большое спасибо, молодой человек, — отозвалась вторая женщина. Они пошептались друг с другом, засуетились, зашуршали сумками и пакетами и выпорхнули на улицу, оставив на столике недопитые стаканы. Надеюсь, им удастся выбраться из Будайина живыми и невредимыми.
Этой ночью Чирига (уменьшительно-ласкательное — Чири) стояла за стойкой одна. Мне нравится Чири; мы давние друзья. Она высокая, грозная, прямо чернокожая амазонка, лицо сплошь покрыто выпуклыми шрамами наподобие тех, какими щеголяли ее далекие предки. Когда Чири улыбалась, — а такое случалось не очень-то часто, — ее зубы грозно сверкали ослепительной белизной. Грозно, потому что она подпилила клыки, чтобы были острыми, как у вампира. Общеизвестный обычай каннибалов. Если в клуб заходил чужак, ее глаза становились пронзительными, пустыми и черными, как дырки от пуль в стене. Но мне она продемонстрировала традиционную приветственную ухмылку.
— Джамбо! — вскричала Чири. Я перегнулся через узкую стойку и быстро чмокнул ее в мозаичную щеку.
— Что у тебя делается? — спросил я. — Нджема, — ответила она на суахили, просто из вежливости. Потом потрясла головой. — Ничего, ни-че-го, все та же осточертевшая работа, и так каждый день.
Я кивнул. Никаких особых изменений на нашей улице, только новые лица. В клубе двенадцать клиентов и шесть девочек. Четырех чиригиных красоток я знал, две — свежее мясо. Они могут застрять здесь надолго, как хозяйка заведения, или сразу удариться в бега.
— Кто она? — спросил я и кивнул в сторону сцены, где работала новенькая.
— Пуалани. Просит, чтобы ее так называли. Говорит, это значит «райский цветок». Нравится? Не знаю, откуда она родом. Фема, настоящая девочка.
Я задрал брови.
— Значит, тебе наконец-то будет с кем поговорить.
Чири изобразила крайнюю степень сомнения.
— Да? Сам попробуй. Увидишь.
— Такой тяжелый случай?
— Увидишь. Все равно никуда не денешься. Ну ладно, ты пришел сюда отнимать у меня время или купишь выпивку?
Я бросил взгляд на часы за баром.
— Примерно через полчаса у меня состоится свидание с одним господином.
Теперь уже подняла брови она.
— Надо же, бизнес! Мы снова в деле, да?
— Черт, Чири, это уже вторая работа за месяц.
— Тогда закажи что-нибудь.
Перед важной встречей я стараюсь воздерживаться от наркотиков, поэтому попросил свою обычную смесь: джин, бингара со льдом и немного сока лайма. Несмотря на то, что скоро придет клиент, я продолжал стоять у бара: как только сяду за столик, новенькие попытаются со мной поработать. Даже если Чири велит им отстать, они обязательно привяжутся. Еще успею занять место, когда покажется пресловутый господин Богатырев.
Я потягивал напиток и разглядывал девочку на сцене. Очень привлекательна, но они ведь все как на подбор: профессиональный признак. Безупречное тело — маленькое, гибкое и такое женственное, что чувствуешь почти непреодолимый соблазн прикоснуться, пробежать пальцами по этой прекрасной коже, сейчас покрытой сверкающими росинками пота. Смотришь, изнываешь от желания — здесь и заключается суть игры. Вот зачем тут торчат девочки, и ты, и Чири со своей кассой. Ты покупаешь милашкам выпивку, любуешься их идеальными формами и притворяешься, будто веришь, что и вправду нравишься им. Они тоже делают вид, что ты им нравишься. Как только перестаешь сорить деньгами, девочки встают и делают вид, что им нравится клиент за соседним столиком.
Не могу вспомнить, как зовут эту красотку. Она хорошо поработала над собой: скулы подняты с помощью вставок, выпрямлен и уменьшен нос, некогда квадратную челюсть строгали до тех пор, пока она не приобрела симпатичную округлость. На диво крупные силиконовые сиськи; задик аппетитно выпячивается благодаря тому же волшебному средству… Подобные вещи оставляют следы. Никто из клиентов их не заметит, но мне за последние десять лет довелось наблюдать множество разных женщин, танцующих в самых разных местах. Все они выглядят примерно одинаково.
Чири, обслужив гостей на другом конце стойки, вернулась ко мне. Мы посмотрели друг на друга.
— Она потратилась и на то, чтобы подправить башку? — спросил я.
— По-моему, пока принимает только училки, и все.
— Девочка столько извела денег на мордашку и выпуклости, что могла бы оборудовать себя полностью.
— Она гораздо моложе, чем выглядит, мой сладкий. Приходи сюда через полгода, и у нее уже появится розетка для модика. Дай только время; она будет переключаться на любой тип, какой только пожелаешь, от похабной шлюхи до нежной загубленной голубки, плюс любые промежуточные варианты.
Чири права. Просто непривычно, что кто-то в таком заведении полагается только на свой девственный мозг. Интересно, хватит у этой новенькой выдержки, чтобы продолжать в том же духе, или она бесславно вернется туда, откуда приехала, приобретя идеально модифицированное тело и частично модифицированную голову? Ночной клуб любителей личностных модулей и училок — нелегкое место для работы. Пусть у тебя самые роскошные формы на свете, но если все клиенты подключены и сами ублажают собственные серые клеточки, ты с таким же успехом можешь отправиться домой и тоже воткнуть в себя что-нибудь электронное…
— Вы Марид Одран? — негромко произнес чей-то невозмутимо ровный голос.
Я медленно повернулся и взглянул на говорившего. Очевидно, его я и ждал. Небольшого роста, уже лысеющий человек со слуховым аппаратом; никаких признаков преобразований мозга. Видимых признаков, конечно. Не удивлюсь, если он от уха до уха вооружен модиком с приставками-училками, не заметными для меня. Мне приходилось сталкиваться с такими пару раз. Опасный тип людей.
— Да, — сказал я. — Господин Богатырев?
— Рад нашему знакомству.
— Взаимно, — отозвался я. — Вам придется заказать какой-нибудь напиток, иначе хозяйка заведения сейчас разожжет свой огромный страшный чугунный котел.
Чири окинула нас фирменным плотоядным взглядом.
— Мне очень жаль, но я не употребляю алкоголь.
— Все в порядке, — объявил я, повернувшись к Чири. — Налей ему то же самое. — Я поднял стакан.
— Но… — протестующе начал Богатырев.
— Все в порядке, — повторил я. — За мой счет, я плачу. Так будет честно: я ведь и выпью ее зелье.
Богатырев кивнул; совершенно никакого выражения на лице. Полная невозмутимость. Считается, что абсолютной монополией на этот счет обладают азиаты, но у молодцев из Возрожденной России тоже неплохо получается. Они работают над собой. Чири сделала мою смесь, я заплатил ей. Потом провел маленького Богатырева к одному из угловых столиков. Мой клиент ни разу не посмотрел по сторонам, ни на секунду не задержал взгляд на почти обнаженных женщинах вокруг. С такими мне тоже приходилось сталкиваться.
Чири любит, чтобы в ее клубе царил полумрак. В темноте девочки выглядят презентабельнее: не такие хищные и алчные, как на самом деле. Колышущиеся тени смягчают их облик, придавая влекущую таинственность. По крайней мере, так обычно кажется туристам. Чири просто не хочет выставлять на всеобщее обозрение разные торговые сделки, происходящие за столиками и в кабинках. Яркий свет, бьющий со сцены, едва рассеивал черноту, озаряя только лица людей, погруженных в созерцание, мечты или галлюцинации. Остальное тонуло во мгле. Это мне нравилось.