— По прибытии в Сестрорецкую республику я тебя отпущу, все, как и обещал. Дальше сам определяйся, куда ты пойдешь и чем займешься, но перед этим, навестишь ваших шпионов и через них передашь письмо вашему королю. Если так случится, мое послание дойдет до адресата лично в руки?
— Должно дойти, там люди верные.
— Вот и славно.
— А что ты ему написать хочешь?
— Объясню Никласу про то, как видится бой под Мальме с моей стороны, и предостерегу от поспешных выводов. Если все пойдет так, как я предполагаю, то в будущем, года через два или три, корабли Конфедерации будут частыми гостями в Зундском проливе, и твой король должен навести в тех краях порядок, а иначе его наведем мы. Понятно излагаю?
— Куда уж понятней.
— Отлично. Теперь скажи мне, Эрик Тролль. Что ты знаешь о других людских анклавах, которые имеются на территории России?
— Это помимо Питера и окрестностей? — уточнил он.
— Да.
— Мало что известно… — Эрик замялся.
— Говори, как есть, невзирая на секретность или еще что-то. В любом случае, по прибытии в Сестрорецк, я все узнаю, и если ты утаишь от меня информацию, я это пойму и могу пересмотреть наш уговор относительно твоей свободы.
— Ладно, — через силу кивнул скандинав, — не угрожай, пуганые мы…
— А это и не угроза, а констатация факта.
— Что тебя конкретно интересует?
— Москва. В первую очередь меня интересует, имеет ли Прибалтика с ней связь и, если да, то, как это происходит?
— В точку бьешь, капитан, — Эрик уважительно посмотрел на меня и хмыкнул. — Насчет Питера и Гатчины не скажу, мы с моим ярлом в тех краях только проездом были и не задерживались, а Сестрорецк, действительно, контакты с Москвой поддерживает. Местное начальство это в секрете хранил, но у нас получилось про кое-что узнать. Связь Сестрорецка с Москвой осуществляется по радио, и два анклава хотят наладить между собой постоянную торговлю.
— Как, ведь большинство железных дорог к использованию давно уже непригодны?
— Водный путь. Через Ладожское озеро мимо Волхова и Тихвина по реке сохранился выход в Рыбинское водохранилище, а там по Волге и до самой Москвы добраться можно. Однако ты учти, это все несколько лет назад было, а как сейчас у них дела обстоят, я просто не знаю.
Вот это уже, в самом деле, информация была очень важная и, уточнив пару деталей, я оставил дальнейшие расспросы на завтрашний день, а сам отправился в свою каюту, ворошить старые атласы и карты России. Наконец-то, появились первые задумки на то, как нашему отряду поскорее добраться в родные края и это согревало душу даже больше, чем утренняя победа над викингами.
Глава 3
Балтийское море. 28.03.2065
Встречу с братьями по разуму, крови и языку из Сестрорецкой Рабочей Республики я представлял себе в самых радужных красках.
Предполагалось, что когда мы войдем в Финский залив, то на открытых международных радиочастотах, сразу же вызовем на связь местные власти. Обозначим себя, они укажут нам курс к уцелевшим пирсам, а возможно, что даже вышлют нам навстречу лоцманское судно. Дальше, фрегат причаливает к берегу, и нас с радостью встречают. Я веду переговоры с республиканскими начальниками, объясняю нашу ситуацию, и делюсь с ними информацией о том, что творится в мире. После всего этого, наш отряд делится на две части. Фрегат под командованием Скокова и двадцать десантников возвращаются на ВМБ «Гибралтар» и помогают Семенову в его трудах, а я вместе с остальными воинами, при содействии и поддержке властей Сестрорецкой республики, начинаю свой поход на ридну Кубань.
Однако я ошибался, а все из-за того, что изначально опирался на недостоверную и неполную информацию, полученную от Эрика Тролля. Скандинав так ярко и красочно расписывал счастливое и добропорядочное общество всеобщего равенства и братства, которое царило в СРР, что иные прибалтийские анклавы, ни мной, ни командирами отряда, как возможные будущие партнеры, просто не рассматривались.
Впрочем, Эрик ввел меня в заблуждение не специально и зла за поражение своих братьев-викингов под Мальме на нас не держал. Он давно уже не был в этих краях, и о том, что творилось на территории Ленинградской области и Прибалтики последние пару лет, знал чрезвычайно мало. Оттого, все происходящее с нами в этот день, мы воспринимали не так, как могли бы, если владели более полными сведениями об изменениях в жизни Сестрорецка за минувшие полгода.
Итак, сегодня «Ветрогон» вошел в Финский залив. День начинался просто замечательно. Солнечное раннее утро и спокойное море. Мы со Скоковым стоим на ходовом мостике и разговариваем о какой-то ерунде. Радиосвязь работает, через час-другой мы собираемся вызывать на связь Сестрорецкий радиоцентр, и тут на открытой частоте раздается истошный женский крик:
— Помогите!!! Спасите!!! Убивают!!! Кто-нибудь, на помощь!!! Умоляем!!!
Кроме этих слов более ничего, треск динамика и все смолкает. На несколько секунд мы с кавторангом замираем в ступоре. В крике было столько страдания и боли, а на заднем фоне еще и маленький ребенок плакал, что долетевший к нам через радиоэфир крик о помощи, по нервам ударил очень сильно.
— Что это было? — задал я Скокову риторический вопрос.
Капитан фрегата пожал плечами:
— Хрен его знает.
Взяв в руки укэвэшку, я вызвал корабельную радиорубку:
— Кум, это Мечник. На связь!
— На связи! — командир БЧ-4 с ответом не замедлил.
— Крики слышал?
— Да.
— Можешь определить, далеко это от нас и какой пеленг?