Мужчину, который приходил к нему чаще остальных, звали Аркадий. Туран даже стал привыкать к его визитам. Гость вел себя тихо, не мешал. Иногда он просто ложился на пол и повторял упражнения Турана, а порой сидел рядом и что-то рассказывал. Речь его лилась спокойным потоком, словно убаюкивала.
Туран внимательно смотрел на Аркадия, а тот долго не отводил взгляда, и это тоже нравилось Тигру. Сегодня гость вдруг завел странный разговор о том, что вскоре Турану предстоит переезд в специальное поселение, где живут подобные ему мужчины, тоже вывезенные когда-то из- за границы в Россию.
– У них сейчас все хорошо. Двое нашли себе женщин, и у них родились дети. Третий подружился с чудесной девушкой. Возможно, скоро они тоже станут жить вместе. Мы решили, что ты мог бы поселиться неподалеку и наблюдать за этими людьми. Когда-то они тоже не желали общаться между собой, но со временем все изменилось. Мы надеемся, что там тебе станет лучше.
Туран хотел дать понять, что ему неплохо и здесь, но вдруг передумал. Он вспомнил по крайней мере двоих мужчин, что находились в том же самолете, что увозил Турана из чужой страны на родину. Один выглядел агрессивным, постоянно беспокойно оглядывался по сторонам, другой сидел неподвижно, как каменное изваяние.
Кажется, там был еще один, но, лежа привязанный на носилках, Тигр не мог его видеть за высокими спинками сидений. «Они нашли себе женщин и сделали детей...» Как такое могло быть возможным?! Что за женщины согласились разделить судьбу изгоев, отщепенцев, полулюдей? Туран вдруг понял, что хотел бы их увидеть… всех, вместе с детьми. Чтобы просто убедиться, что они справились, что они живут дальше. А что до него самого…
Когда Аркадий ушел, Тигр медленно стянул мокрую от пота футболку и, подойдя ближе к небольшому зеркалу на стене, стал пристально вглядываться в свое отражение. Лицо раскраснелось после пробежки, а шрамы выделялись на нем безобразными белыми полосами. Три широких грубых следа от когтей собрата - они проходили через все лицо от правого виска до подбородка наискосок, разорвав когда-то верхнюю губу.
Туран перевел взгляд ниже - на груди "красовались" такие же отметины, только еще длиннее и ужаснее на вид. Это зеркало уже много раз пытались убрать из его комнаты, но Туран не позволял, ему доставляло какое-то извращенное удовольствие видеть свою изуродованную внешность, осознавать себя чудовищем, которого никогда не сможет принять человеческое общество, где всегда ценились гармония и красота.
Мужчина закрыл глаза, с шумом втягивая в себя воздух. Разве какая-то женщина захочет на него смотреть, сможет без отвращения прикасаться к нему или позволит ему ласкать себя? Разве только по принуждению или за большую плату. Но, такая женщина точно не нужна Турану. Уж лучше он будет один, всегда один, ничего не поделать...
Однако успокоиться сейчас мужчина не смог, внутри вдруг закипела слепая ярость, и Тигр резко выбросил вперед руку, разбивая, вроде бы ни в чем не повинную зеркальную поверхность, что всего лишь в который раз сказала правду о его внешности. Костяшки пальцев немедленно отозвались болью. Чтобы заглушить ее, Туран нагнулся и подобрал с пола острый осколок. «Одно только сильное движение, и я по-настоящему свободен. Я это смогу, никто не успеет мне помешать».
Но Туран решительно отогнал мысли о самоуничтожении. Ему во что бы то ни стало нужно выжить! Он обещал ИМ выжить и должен сдержать слово. Хотя ИХ самих уже давно нет в живых...
Мужчина будто бы снова увидел бледные, измученные лица тех ребят из госпиталя над обрывом. Многие были в окровавленных повязках, кто-то лишился руки, кто-то обеих ног. Турану повезло, его ранение было не опасным, и вскоре он должен был снова вернуться к орудиям на берегу. Однако уже утром город был захвачен, на госпиталь упало несколько снарядов и Турану лишь чудом удалось спастись.
Мужчину завалило крышей, а очнулся он связанным. Он видел, что потом сделали с теми ранеными, кто также смог пережить авиаудар «Люфтваффе». Турана заставили смотреть на чудовищные преступления, пока он в бессильной злобе до крови кусал себе губы, еле сдерживая вопль отчаяния. А молодцеватый офицер в черной форме с серебряными черепами веско заметил другому:
– Из него получится хорошее животное. Он, кажется, уже умеет кусаться и рычать!
Туран выплюнул кровавую слюну в припухшее, гладко выбритое лицо врага и потерял сознание от нового удара.
Разум вернулся к мужчине, когда он был уже на корабле, увозившем его далеко от полуострова. Туда, где ожидало самое страшное испытание в его жизни - казематы Доктора и опыты, которых еще не знало человечество.
И еще там ждал собрат. Вернее, будущий собрат Турана. Тот, кто искалечит его, но все-таки пощадит…
Когда в комнату ворвался Аркадий и еще двое мужчин, Туран уже собрал осколки зеркала в полотенце и молча передал узелок охранникам. А потом вдруг глухо сказал, обращаясь к Аркадию:
– Я готов ехать.
И это, пожалуй, были его первые слова за целый год, проведенный в закрытом санатории под Москвой.
Глава 2.
Наши дни.
Тюменская область, заказник «Северный»
Конец этого месяца выдался для Алексей Викторовича Короткова крайне суматошным. Сначала ему привезли нового подопечного с малоприятной характеристикой в сопутствующих документах. Но мужик пока вел себя тихо, заселился в прежнее жилье Бриса, молча выслушал краткие напутствия полковника.
Прошла неделя, вблизи поселка Тигра никто не видел, да и свои парни были начеку. Барс даже предложил организовать что-то вроде патрулирования территории базы. Кажется, втихаря они так и поступили, невзирая на все увещевания Короткова не показывать явно своей настороженности.
И только полковник стал немного успокаиваться как вдруг ему позвонила Алла - родная сестра из Екатеринбурга, которой Алексей Викторович оставил свой специальный номер для экстренной связи.
– Лешенька, выручай! Только на тебя надежда осталась. Они же ее убьют!
Дальше Алла могла бы не продолжать, Короткову мгновенно все стало ясно. Двадцатитрехлетняя племянница Виктория опять вляпалась в дурную историю. Надо сказать, что единственную свою сестру, и притом еще младшую, полковник очень любил. Алла была похожа на маму и на отца одновременно, тогда как сам Коротков вроде бы получился в деда-белоруса по отцовской линии, такой же неказистый коротыш, острый на язык. Только вот статной красавице Алле в личной жизни сразу же не повезло.
Первый муж Аллы - отец Виктории был мужик непутевый, ленивый. Женщина от него ушла с ребенком на руках ко второму претенденту в мужья. На поверку он оказался пьяницей, да еще и стал руки распускать, так что даже пришлось Короткову подтягивать знакомых крепких парней из особого отдела, чтобы те вправили свояку мозги. Помогло ненадолго, и вскоре Алла с подросшей уже дочкой переехала из Москвы в Екатеринбург за новым счастьем.
С тех пор женщина периодически снова «невестилась», и со своими личными заботами совсем запустила воспитание дочери. Предоставленная сама себе, Вика скоро превратилась в дерзкого, непокорного подростка, росла в дворовых компаниях, правда, оставаясь в глубине души одиноким, обиженным ребенком, которому дико надоели бесконечные новые «папочки» и материны истерики после очередного расставания с «самым последним мужем».
Иногда Алла все же бралась за ум, заставляла дочь учиться, заплетала ей длинные рыжие косы, обещала, что они будут жить вдвоем и «никакие кобели им больше не надобны». Вика верила и жалела мать, но через некоторое время в их небольшой квартирке появлялся очередной жилец.
Сначала были цветы и подарки Алле, но вскоре женщина начала замечать, что новые кавалеры уделяют большее внимание не ей самой, а ее подросшей зеленоглазой дочери. После одной такой скандальной истории Вика собрала вещи и уехала в Тюмень поступать в Университет на эколога.
– Я птичек и зверюшек люблю больше, чем людей. Они молчат и все-все понимают. И еще мне природу жалко, елочки жалко на Новый год рубить и весной ландыши жаль, что на улице старушки продают. Когда я выучусь и стану работать, у меня будет много-много денег, и тогда я построю приют для бездомных собак.