Я не хотел, чтобы они знали или, по крайней мере, знали наверняка, что именно я был тем, кто выкупил их, тем более что это было сделано не столько ради удовольствия или тщеславия, сколько ради моих собственных целей. Впрочем, в подобном поведении не было ничего необычного. Похитители далеко не всегда сразу ставят пленниц в известность относительно своей личности. Зачастую бывает забавно держать женщин в неведении относительно того в чьей власти они оказались. Пусть они помучаются от неопределённости. Пусть в их испуганных мозгах бешено помечутся самые дикие мысли. В конце концов, сочтя, что прошло достаточно времени, похититель показывает себя своим жертвам, возможно подтверждая при этом самые худшие их ожидания.
— На следующее утро, проснувшись, мы обнаружили, что Елена и Клио пропали, — сообщила мне рабыня, — зато появилась новая девушка, стройная и очень красивая, и так же как все мы в том караване, за исключением Лиадны, свободная.
— Как её звали? — осведомился я.
— Феба, — ответила бывшая Леди Темиона.
— Расскажи мне о ней, — потребовал я.
— О, эта девушка носила свой ошейник и цепи с любовью, красивее и лучше любой из нас, — вздохнула она. — Феба повиновалась Лиадне первой, немедленно, спонтанно, интуитивно, естественно, с робостью и совершенством. Мне казалось, что она подсознательно понимала законность власти старшей рабыни над собой, и правильность своего ей подчинения. Думаю, мне редко приходилось встречать женщину, которая едва оказавшись в плену, уже была настолько готова для истин ошейника, и это притом, что она, как и все мы, за исключением Лиадны, всё ещё юридически оставалась свободной.
— Ну, возможно, она, за долгие годы, уже прояснила для себя эти вопросы, лёжа на мокрых от пота и слёз простынях её собственной кровати, — заметил я, усмехнувшись.
— Так же как это сделала и любая из нас, — смущённо улыбнулась рабыня, потупив взгляд.
— Ты красива, — прокомментировал я, окинув оценивающим взглядом черты её лица и линии фигуры, подсвеченные мерцающим светом соседнего костра.
— Спасибо, Господин, — прошептала она, зардевшись от удовольствия.
— Как, по-твоему, та новая девушка была горда? — спросил я.
— Думаю да, но только в отношении таких понятий, как её способность к любви, и её рабство, — ответила женщина.
— Но Ты же сказала, что она была свободной, — напомнил я ей.
— Я имела в виду её внутреннюю рабскую сущность, — улыбнулась она.
— То есть, получается, что она не была гордячкой, в нормальном смысле этого слова? — уточнил я.
— Во всяком случае, не в том смысле, который является типичными для тщеславной свободной женщины, — пожала плечами рабыня.
— Однако, — улыбнулся я, — та девушка, в отличие от всех вас остальных, носила рабскую полосу.
— Ах, Господин, — воскликнула женщина, — значит, я правильно подозревала. Значит, это были Вы! Это именно Вы выкупили нас.
— Конечно, — усмехнулся я.
— Та пленница ничего не говорила про личность своего похитителя, но я-то догадалась, что это Вы были тем, кто привел её в караван Эфиальта!
Я понимающе кивнул. Конечно, я предупредил Фебу о молчании относительно того, чьей пленницей она была на самом деле, всё же мои дела на севере, по крайней мере, в тот момент, следовало держать в секрете.
— Её покорность и красота на цепи, её рвение повиноваться и тому подобные мелочи, сразу заставили меня предположить, что, возможно, её похитителем были Вы, или, по крайней мере, это должен был быть кто-то очень на вас похожий, — заявила она.
Я лишь пожал плечами.
— А потом, по её небольшим оговоркам, тонким намёкам, понимающим взглядам, опущенным глазам и уклончивым ответам на наши вопросы я поняла, что, скорее всего, это были Вы, — проговорила рабыня. — Существует много способов, которыми женщина может сказать нечто даже тогда, когда она делает вид, что не говорит ничего особенного. Уверена, что Феба втайне просто жаждала поведать нам о вас.
Я снова кивнул. Для меня не были секретом осторожные сигналы, тонкие намёки и несложные загадки, которыми рабыня может лучше любых слов дать понять о своих желаниях. Я нисколько не сомневался, что Феба подобными методами, возможно, даже без особых провокаций, рассказала обо мне и наших отношениях куда больше того, что я мог бы одобрить. Всё же она была женщиной, и очаровательной к тому же, со свойственными все женщинам недостатками и достоинствами. Пожалуй, у меня не было серьёзных поводов для того, чтобы пороть её плетью, всё же она пока свободная женщина, тем более что даже в случае с рабынями, рабовладельцы склонны быть достаточно терпимыми к подобным мелочам. В конце концов, рабыни тоже женщины и ничто человеческое им не чуждо.
— Значит, это Вы забрали Елену и Клио из каравана? — спросила бывшая Леди Темиона.
— Конечно, — признал я.
— И что Вы с ними сделали? — полюбопытствовала она.
— А рабыня не забыла спросить у меня разрешение говорить? — напомнил я.
— Простите меня, Господин, — тут же проговорила женщина.
— Как тебя теперь зовут? — спросил я.
— Темиона, — представилась она.
Само собой, теперь она носила это имя, как простую рабскую кличку, данную ей по желанию её владельца. Рабынь, как и любое другое домашнее животное, можно называть как угодно.
— Я продал их, — снизошёл я до того, чтобы удовлетворить я её любопытство.
Она выжидающе и заинтересованно посмотрела на меня.
— Ты можешь говорить, — разрешил я.
— Обеих? — тут же спросила Темиона.
— Да, — кивнул я.
Я продал их в то же утро в передовых осадных редутах. Девушки послужили мне прикрытием, давшим мне повод приблизиться к стенам Форпоста Ара.
— Теперь расскажи мне об Эфиальте, Лиадне, караване и всём что с этим связано, — велел я.
Помнится, на постоялом дворе мне досталось шесть задолжавших шлюх, из которых Леди Клио, Ремис, Лиомач и Темиона были с Коса, Леди Амина из Венны и Леди Елена с Тироса.
— У Эфиальта всё замечательно, — улыбнулась женщина, — и как многим кажется он без ума от Лиадны, впрочем, как и она от него. А спустя два дня после падения Форпоста Ара мимо фургона Эфиальта проходил один наёмник, который очевидно много повидал и пережил за последние дни. Так вот, едва завидев его, Лиомач дико испугалась и попыталась скрыться за нашими спинами, но тот оказался весьма наблюдательным и очень быстрым. Как только он заметил её, то сразу метнулся к нам. Конечно, убежать у неё не получилось бы, мы были скованы одной цепью. Тем более, она, как и остальные была совершенно нагой. Мы все были абсолютно беспомощны, точно так же, как если бы были простыми рабынями. Лиомач вскрикнула от ужаса и боли, когда наёмник схватил её, легко оторвал от земли и встряхнул словно куклу!
— Лиомач! — прорычал он. — Это — Ты!
— Нет! — взвизгнула девушка.
— Я узнал тебя, — бросил воин. — Я узнал бы тебя из тысяч, где угодно и когда угодно. Ты — одна из тех шлюх, что живут за счёт мужчин, и, задолжав по счетам, потом заманивают дураков, чтобы они платили за них. Однако насколько я помню, в нашу первую встречу, Ты была несколько менее успешна в своём бизнесе, чем обычно, и застряла на постоялом дворе в ожидании выкупа. Как жалобно Ты тогда упрашивала меня, какие сказки придумывала о леди попавшей в бедственное положение, о соотечественнице с Коса, лишь бы я вытащил тебя из того затруднительного положения!
— Нет! Нет! — причитала девушка. — Это не я!
— У тебя здорово получилось сделать из меня дурака и простофилю! — выплюнул ей в ответ мужчина. — Я оплатил твои счета на три серебряных тарна, целое состояние для меня в тот момент, и ещё Ты выпросила денег на дорогу якобы до Коса!
— Это не я! — всхлипнула Лиомач.
— И за всё это я получил всего лишь поцелуй и твоё утверждение, что переведя наши отношения в «физическую плоскость» мы унизим самих себя.
— Это была не я! — заплакала девушка.
— Я думаю, мне никогда не забыть момент, когда Ты, сидя в наёмном экипаже, быстро удаляющемся прочь, со смехом, махала мне моим кошельком и бумагами о выкупе из-под залога, гарантировавшими тебе свободу!