«Накладка идет вручную. То есть накладчик работает рукой. Он быстро засовывает ее в машину. Барабан ее захватывает, и машина затягивает ее между барабаном и талером».
Я уж струсил.
— А что? — шепчу я. — Ну да… затягивает машина.
— Да что, что затягивает? У вас выходит, что руку. Десять тысяч рук, что ли, надо накладчику, чтобы калекой эту работу кончить? Поняли?
— Бумагу… Я ж написал там, что бумагу…
А редактор тычет ногтем в строчку и читает:
— «Работает рукой… быстро засовывает ее…» Кого «ее»? Руку, выходит, и засовывает! Иначе как же понять? И такого у вас тут, знаете, полным-полно.
— Так, значит, не годится?
— Вы вот что: исправьте и приходите. А тогда и поговорим.
Пришел я домой — и давай все с самого начала просматривать. Ну-ну! Верно: и наворотил же я!
Сидел, поправлял.
Исправил наконец все.
Снова несу.
Проглядел уж тот, что в очках, и говорит:
— Ничего пока сказать вам не можем. Надо дать прочесть специалисту. Могут попасться какие-нибудь промахи в технических описаниях. Мы вас вызовем. У вас телефон есть?
А сам все по строчкам глазами водит, и как раз попалось то место про накладчика. Но уж на том месте, где у меня машина калечила накладчика, было исправлено. Исправил я сверху пером:
«Он спускает лист в машину. Барабан этот лист захватывает, и машина затягивает бумагу между барабаном и талером».
Теперь книгу отдали специалистам-типографам. Что-то они скажут?
Да, теперь я знаю, что такое редакция!
А теперь вы прочтите, читатели. Что-то вы мне скажете?..
Я помню, как у нас в квартире провели электричество. Электричество тогда в редкость было. Я тогда еще мальчишкой был. Монтер, уходя, повернул выключатель и говорит:
— Ну вот, готово! Горит.