— Что, — говорит, — не ушли!
Он рассказал, что завозился на берегу, прибежал на пристань — нет парохода! Чуть не заплакал с горя. Топтался на берегу, не знал, что делать, все в море глядел.
Сингалез догадался, в чем дело, и взялся за три русских рубля догнать пароход на своем парусном плоту. С опаской сел наш приятель на бревно, да что ж было делать?
А сингалез поставил парус и рванул вдогонку.
По 18 миль {32 1/2 километра.} в час летели они под парусом. Чуть не вдвое шибче нашего парохода.
Эти плоты называются катамаранами.
Я потом внимательно их рассматривал у сингалезов.
Работа плотницкая. Но какая!
Оказывается, то бревно, что плывет рядом, — пустое внутри. Я сначала не мог догадаться: оно острое по концам, как сигара, и гладкое, ни одной щелочки. На бревно надеты обручи, как на бочке.
Я стал спрашивать сингалезов, зачем обручи. Тогда один взял камень и постучал по бревну. Застучало гулко, как по коробке. Я понял: пустое.
И только тогда я заметил тонкую линию, где соединялись верхняя и нижняя половины бревна. Тонкая прорезь — будто кто ножиком наметил.
Сингалезские плотники делают так: распиливают бревно вдоль, обе половины выдалбливают, как корыта. Потом снова складывают. И так пригоняют эти половинки, что, если не знаешь, и в ум не придет: скажешь — целое бревно. До того плотно!
Есть на Черном море город Очаков. Это как раз где впадают в море и Буг, и Днепр. Вот тут-то, вокруг Очакова, и разбросаны рыбачьи становища. Живет тут исконное рыбачье население.
На всех морях рыбак тот же: главное ему — судно, что мужику конь. И пашет рыбак море, что мужик поле.
На плоскодонных шлюпках — шаландах — выходят далеко в море очаковские «рыбалки», и уж тут вся надежда — шаланда.
Легко должна ходить она на веслах, стойко носить паруса. Круто вырезаться под парусом, когда прямо в лоб работает противный ветер. Как утка, должна шаланда выигрывать на волну, не зарываться носом в зыбь, «сухо ходить» в свежую погоду.
И чего-чего не спросит рыбак с шаланды! Жену себе подобрать легче, чем вот эту дощатую посудину. Да и верно: не только что счастье-удачу вверяет рыбак шаланде, а и жизнь свою. Поймает в море погода, заревет, завоет и зальет, опрокинет рыбака — и пропал со всем уловом и с сетками.
А посмотришь на рыбачьи шаланды, как будто они все, как одна. Да и рыбак их на вид не распознает.
— Разве, — скажет, — в нее влезешь? Вот как она себя в море покажет!
Но были мастера на берегу под Очаковом, что без промаху, без ошибки делали надежные и ходкие посудины. Рыбаки ценят таких мастеров и каждого работу знают.
— Вот Антонова работа! — скажет рыбак и ладошкой по борту стукнет.
Понимай: первый сорт!