Алексей швырнул вилку на стол и дернул с вешалки дубленку.
— Все, поехали.
— А чего ж так скоропостижно? — притворно изумилась Ольга. — И харчи вон все остались.
Он зачем-то посмотрел на тарелку с невкусным лагманом и рассвирепел еще больше.
— Наелся я. Поехали. Чем скорее вернемся, тем лучше для нас обоих будет.
— Чего это?
— Ничего. Бесишь ты меня. Того и гляди не сдержусь…
Слава тебе господи, что это — в последний раз! Никаких больше совместных поездок! Никаких мук! Не надо терпеть эту вялотекущую, как заразное заболевание, ненависть, быть спокойным и понимающим. Не оборачиваясь, Алексей направился к выходу. Ольга скупо улыбнулась официантке, а потом, вздохнув, стала одеваться.
Когда она вышла, Алексей стоял у машины, прижав телефон к уху, с красным от злости лицом. Он еще несколько минут слушал, что говорил ему невидимый собеседник, а потом, заметив жену, торопливо отключил мобильный, сел за руль и хмуро приказал:
— Пристегнись. Ехать надо срочно.
— Пожар, что ли? — равнодушно спросила она.
— Угу, — ответил Алексей с яростью. — Пожар.
После того как автомобиль Алексея выехал со двора, Лика бросилась на диван, уткнулась лицом в подушки и разрыдалась без особого энтузиазма. Ей казалось, что двери вот-вот откроются, и жестокий Тарасов увидит ее, несчастную, погладит по голове и страстным шепотом пообещает все, что угодно. В сериалах и реалити-шоу события разворачивались именно так. В самый ответственный момент по команде режиссера появлялся принц с букетом наперевес, становился на колени и начинал говорить с лихорадочной страстью, что именно она — звезда всей его жизни, за которую стоит умереть…
Лика считала, что за нее очень даже можно умереть. А то, что режиссер до сих пор не дал команду принцу, так это досадное упущение. И вообще, в собственной жизни нет лучшего режиссера, нежели ты сам. Потому Лика еще пару минут старательно давила из себя слезы, но поскольку двери так и не открылись, дальше страдать было уже глупо и бессмысленно, хотя жалеть себя она могла до бесконечности.
Никто не оценит. Какая жаль!
Мерзкая Вандербильдиха Зуева как-то разразилась хохотом, услышав от Лики эту самую «Какую жаль». Сучка высокообразованная! Можно подумать, что Лика не знала, как правильно говорить. Совсем фишку не рубит! И Леша такой же отсталый, не понимает, что молодежь мыслит совершенно по-другому, говорит иначе, да и, вообще, отличается более живым воображением и манерой общения. Зуева небось считала Лику полной идиоткой, даже не подозревая, насколько она умна.
Впрочем, это даже к лучшему. Выставлять ум хорошо по телевизору, в каком-нибудь интеллектуальном шоу, когда на табло вспыхивает пять вариантов ответа, а на кону стоят десять миллионов рублей. Ответишь неправильно, и деньги летят в мусорную яму.
Пострадав для проформы еще пару минут, Лика встала, тщательно оглядела свое лицо в зеркале, вынула айфон и сделала несколько снимков, а затем, снабдив их трогательной подписью «Печалька», выложила в Инстаграме. А что? Пусть знают, как она переживает. Сейчас все френды увидят обновление статуса, а потом в Твиттере посыплется град вопросов, что с ней и почему она так грустна? Можно ответить что-нибудь соответствующее моменту, вроде «Мой любимый уехал, я тоскую» и снабдить это каким-либо стишком, скачанным из Интернета.
Леша вообще не хотел демонстрировать их личную жизнь, отворачивался, когда она пыталась запечатлеть их вместе, оттого почти на всех фото, где ей удавалось снять их вдвоем, у Тарасова было злое и перекошенное лицо. Френды над его нежеланием фотографироваться подхихикивали, комментируя снимки, и прозрачно намекали, что Алексей со своей набыченной физиономией похож на раненого бульдога.
По большому счету, Тарасов ей даже не особенно нравился. Слишком уж он был скучным, правильным и суровым, никогда не поддерживал ее планов, а если и снисходил до них, то всегда с таким кислым видом, словно лимонов наелся. Развлечений не признавал, на Мальдивы свозил лишь раз, да и то десять дней пролежал на пляже кверху животом, сытый и ленивый, словно тюлень. И вообще поездкам предпочитал дачу друзей, шашлыки, рыбалку и пиво — тот немудреный крестьянский запас удовольствий, который Лика презирала всей душой.
Ей хотелось другого. Прелестей международных перелетов, беспошлинных товаров дьюти-фри, пальм и солнца, особенно солнца, такого долгожданного в их стране, где зима длится почти девять месяцев. Ну или почти девять, потому что какая это весна, если снег, бывает, не сходит до мая, а в октябре ложится на землю уже до весны. Будь ее воля, она заставила бы Тарасова приобрести виллу в солнечной Италии и летала бы туда при каждом удобном случае.
На виллу ему бы хватило. И чего Алексей ютится в квартире, когда может позволить себе коттедж? Не понять этих богатеев с их причудами и закидонами. Какой ей прок от его работы, если полученная прибыль не тратится на нее любимую, а приумножается вкладами в дело, в скучные биржевые операции и прочую финансовую муру, в которой Лика совершенно не разбирается?