По казарме в дикой панике носились ротный писарь и старшина, в то время как командир роты отдувался в штабе «на ковре» у комбрига. Шутка ли! С поста сбежал солдат, да не просто так, а с оружием и боекомплектом. До этого «на ковре» уже побывали начальник караула, дежурный по части и весь состав срочников, дежуривших вместе с рядовым Лыткиным.
Особисты, надзиравшие за обыском в казарме, мрачно рассматривали, едва ли не обнюхивали, каждую вещь дезертира, заглянув даже в футляр с зубной щеткой. Наконец старший, затянутый в камуфляж без знаков отличия, вошел в канцелярию и спросил у перепуганного писаря:
— Лыткин ваш давно письма из дома получал?
Звали старшего Андреем Волиным, но представляться он не стал. Во-первых, чести много, чай не начальство, а во-вторых, проштрафившиеся в таких случаях начинали суетиться, выбалтывая много лишнего.
Писарь, худой, бледный, с запавшими глазами, пожал плечами.
— Да какие сейчас письма? По журналу, конечно, можно глянуть, но… СМС мы не отмечаем, это же нереально…
Вытащив из ящика расшатанного стола тощую тетрадку, писарь быстро пролистал несколько разлинованных страниц, а потом, ведя грязным пальцем по строке, ответил:
— Давно. Последнее письмо датируется сентябрем. А, вот еще… Но это не письмо, а посылка. Да, точно, я помню, как включал его в список выходящих за пределы части. Но это тоже давно было, в октябре.
— Посылка? — заинтересовался Волин. — А где ее вскрывали? Здесь или на почте?
— Здесь, конечно. Они с дежурным ходили, тем еще жучарой… В смысле, при нем лучше было не вскрывать, как пить дать, переполовинил бы. Тем более что Лыткин тогда еще «душара» был…
— Список полученного есть?
— Не, — помотал головой парень. — Мы это не фиксируем.
— А посылки вскрывают в присутствии офицера?
— Да когда как, — ответил солдатик. — Если офицер на месте, то при нем, ну а если нету, значит, сами по себе.
— Тогда как было?
Писарь наморщил лоб, сдвинул на лоб форменную шапку и, почесав от усердия затылок, закатил глаза кверху.
— Вообще, если я правильно помню, посылку тогда тут вскрывали, на моих глазах. Да, точно, старшина проверял… Позвать?
— Зови, — хмуро приказал Волин и поглядел в окно.
Поясницу ломило, и спать хотелось невыносимо, верный признак повысившегося давления. Значит, скоро погода испортится. Организм всегда так реагировал на резкие перепады температуры или снегопад, что в феврале было делом привычным. Не сбеги из части этот урод Лыткин, Волин сейчас заперся бы в своем кабинете и продремал до обеда, а потом с чистой совестью пошел бы в служебную квартиру, наказав дежурному отвечать «Товарищ майор где-то на территории», завалился бы на диван и остаток дня пялился бы в телевизор.
До сегодняшнего происшествия делать особо было нечего, разве что план выполнять по поимке «расхитителей социалистической собственности», как говаривал незабвенный комик. А когда план выполнялся плохо, на склады отправлялись провокаторы с вкрадчивыми голосами, упрашивающие кладовщиков продать им камуфляж, топливо и продукты. Кладовщики, наученные опытом, на крючок ловились редко, разве что молодые и необстрелянные желторотики, и провокаторам приходилось идти дальше, выискивая продавцов стройматериалов и цветного металла. Рано или поздно нарушители находились. Что делать? Солдат всегда голоден и за бутерброд с удовольствием продаст все, что плохо лежит, включая Родину.
В канцелярию в сопровождении писаря вошел старшина, кряжистый мужик с красным лицом алкоголика, явно с похмелья, бросающий на своего подчиненного злобные взгляды, но Волин не обратил на это никакого внимания.
— Вы посылку Лыткина вскрывали? — спросил он.