Протасов рассмеялся, как гиена.
— Тогда как вы подтвердите, что были дома? К тому же вред ли они звонили вам в три ночи, верно?
Между прочим, про время Милованов ничего не сказал даже предположительно, и откуда Протасов взял эти пресловутые «три часа» Кириллу было не известно, хотя, подумав, он предположил, что в это время салон сняли с сигнализации.
— А я и не собираюсь ничего подтверждать, — возмущенно воскликнула Саша и подскочила с места. На нее уже глядели со всех концов салона, но Ковалевской это было безразлично. Понижать голос она не собиралась, выплескивая раздражение на гнусно ухмыляющегося Протасова. — В конце концов, это идиотизм какой-то! Что, теперь будем хватать людей только потому, что они ночевали дома в одиночестве. Может, еще в кандалы закуете?
— А что вы так кипятитесь, дорогая? — изумился тот.
— Я вам не дорогая! — рявкнула Саша так, что под потолком дзинькнули подвески хрустальной люстры. Протасов открыл рот, чтобы ответить какой-то гадостью, но Кирилл опередил его и схватив Сашу за руку, развернул к себе, тем более, что мысль наконец-то сформировалась. Еще не зная, в чем дело, испытывая лишь смутное предчувствие, Кирилл торопливо произнес:
— Саш, Саш, успокойся. Скажи мне вот что: вчера у Коростылева была какая-то сделка, помнишь? Он еще был очень доволен. Ты не знаешь, что он купил?
Саша ответила не сразу. Раздувая ноздри от гнева она, бледная, с двумя красными пятнами на щеках, она глядела на Кирилла, сжимая и разжимая кулаки, не понимая, чего он от нее хочет, а затем, сдвинув брови, ответила:
— Купил? Шкатулку. Чайную шкатулку, предположительно из мастерской Чарльза Ружа. Вещь старинная, недешевая.
— Что? Шкатулку?
— Ну да. А что?
Вот тут Кирилла словно шарахнуло по голове. Он закашлялся, начал шарить по карманам, вытащил мобильный и, найдя в нем картинку, показал фото Саше.
— Погляди, вот такую шкатулку?
Саша поглядела, перевела взгляд на Кирилла и неуверенно сказала:
— Не знаю, возможно.
— Саш, ты посмотри повнимательнее. Такая или нет?
— Кирилл, да откуда мне знать? — возмутилась она, и неприязненно покосилась на подслушивающего Протасова. — Если бы я ее в руках подержала, может, и сказала бы что, а тут фото, причем не лучшего качества. Похожа, да, но не поручусь. А что?
— Да так, ничего, — медленно протянул Кирилл. — Спасибо, Саш.
Вот теперь он был готов поверить в судьбу. Не слушая новых вопросов Протасова, Кирилл бросился к лестнице, чтобы обрадовать новостью Олжаса, не замечая острого взгляда помощницы покойного антиквара.
Поначалу все шло хорошо, настолько хорошо, что Лика почти перестала дергаться.
Утром она так и не смогла так и не впихнуть в себя завтрак. Настояв на своем, она отправилась на работу, обыденно вытащила ключ, сунула в замочную скважину, напомнила себе, что должна удивиться, что дверь открыта, вошла внутрь, стянула куртку, пристроила на вешалку и деревянными шагами прошла в салон.
В дневном свете картина казалась ужасающей. Вокруг валялись разбросанные вещи, бумаги, черепки антикварных чашек, не приглянувшихся грабителям, а на полу, скрючившись, лежал хозяин салона, Яков Коростылев, не более живой, чем предметы вокруг него. Кровь вокруг его головы высохла и стала черной, из разбитого черепа торчала желтая кость. В воздухе витал неприятный запах.