Взрослые разделились на два отряда. Илья с двумя товарищами отправился на север, Семен — лучший стрелок в артели — с Иваном и Петром на юг.
И минут через сорок глухой стук выстрела долетел до ушей мальчиков.
— Стреляют! — сказал Якунька. — Семен стреляет!
— „Ты почему знаешь, что Семен?"
— С той стороны слышно. Там Семен!
Он ткнул пальцем на полдень. Узкие глазки его щурились. Широкий рот улыбался.
Все затихло. Время бежало монотонно, но Андрею не было скучно. Он прислушивался к шуму набегающих волн, смотрел, как пенился и сердился неугомонный бурун у самого края льдов.
„Чего он сердится? — думал он. — Ветра нет. И солнце светит".
Кругом было так тихо и так необыкновенно. Синело небо вверху. Снег ослепительно сиял от радостного мартовского дня.
Сзади него вдруг что-то засопело.
Андрей оглянулся. Возле потухшей печки прямо на снегу, подложив под голову шапку, сладко дремал Якунька. — „Словно котенок".
К вечеру обе партии вернулись к лодке. Их ждала горячая похлебка и кипяток в железном чайнике над огнем.
Илья не нашел ничего. Семен стрелял двух зайцев. Одного убил. Другой успел уйти и нырнуть в воду.
— Как же так? — удивился Андрей, — Неужели заяц может нырять?
Долго смеялись над ним поморы. Шуткам и остротам не было конца.
Андрей родился и вырос на заводе. Море и язык моряков мало были ему знакомы. Он не знал, что „зайцем" поморы зовут бородатого тюленя, самого крупного из тех, которые попадаются у берегов Белого моря.
Он не встречается стадами, как „кожа", т.-е. гренландские тюлени. Зато он много крупнее, и убить зайца считается у поморов большой удачей.
Охотники, конечно, не могли унести зайца с собой. К нему нужно было подойти завтра на лодке.
Утром спустили карбас, взялись за весла и стали „выгребать". Ставить парус было нельзя. Ветер был „противной".
Илья сел у руля. Четверо гребцов — попарно на двух скамьях. Каждый из них работал одним веслом.
Семен прилег на носу и зорко вглядывался в тороса. Рядом поместились Андрей и Якунька. Андрей любовался причудливыми очертаниями льдов. Море с бегущими грядами волн восхищало его. Мерное покачивание карбаса не было ему противно. Морской болезнью он не страдал. Вдали на воде виднелись плавающие льдины. Иногда мелкие ледяные осколки чиркали об обшивку карбаса.
Против ветра карбас шел медленно. Долго пришлось „угребать", пока не добрались до места, где был убит „заяц".