— Да, — снова кивнул Саид Яглан. — Когда ты присоединился к нам, Сатар, ты был слишком мягок. Но, чего ещё ожидать от сына аптекаря? Ты никогда не пас скот и не выращивал урожай. Но со своей задачей справлялся. Твой ум острее, чем у большинства мужчин, а Аллах наградил тебя храбрым сердцем. Теперь твой внешний вид соответствует внутренней силе.
Сатар изо всех сил попытался скрыть, как польщен этим комплиментом. Это было не в афганской традиции. Он произнес хриплым голосом:
— Если будет на то воля Аллаха, это изменение будет продолжаться.
— Конечно, — Саид Яглан посмотрел в сторону Булолы. — И, если Аллах соблаговолит, скоро мы освободим твой родной дом от безбожников-шурави.
— Да будет так, — ответил Сатар. — Я уже очень давно не сидел рядом с отцом.
Сергей вышел на главную улицу — если такая здесь вообще была — Булолы. Каждый его шаг вздымал тучу пыли из-под сапог. В Кабуле или Бамиане ему, может, и хватило бы смелости закинуть автомат за плечо. Здесь же его палец постоянно лежал на спусковом крючке. Переключатель стрельбы находился в положении «одиночный». Всё равно он мог опустошить магазин за секунды, так хоть целиться было удобнее.
Рядом с ним шел Владимир, держа оружие в том же положении. Выживание в Афгане означало быть начеку каждую секунду, каждую минуту. Владимир бросил взгляд на компанию седобородых мужчин, пивших чай и передававших друг другу кувшин с водой. Он рассмеялся и сказал:
— Они же любят нас!
— Не сказал бы, — Сергей тоже рассмеялся, но нервно. Взгляды афганцев проследили за ними. Их глаза были черными, жестокими и светились, как обсидиан. — Если бы на месте глаз у них были автоматы, нас бы уже на свете не было.
— Ну их на хуй, — спокойно ответил Владимир. — Не, на хуй их жён. Сами эти козлы того не стоят.
Иногда он умел выдать хорошую шутку. Даже пошлую. Но игнорировать факты он не мог.
— Они нас ненавидят, — сказал Сергей. — И даже не скрывают этого. Они все нас ненавидят.
— Тоже мне, удивил, — сказал Владимир. — А ты чего ждал? Что мужчины встретят нас с поднятыми руками, а женщины — с раздвинутыми ногами? Осыпят нас братскими социалистическими приветствиями? Нихуя подобного! — он сплюнул на землю.
— Когда я тут только оказался, то так и думал. А ты нет? — сказал Сергей. — Перед посадкой на самолет до Кабула мне сказали, что я отправляюсь сюда спасти завоевания народной революции. Сказали, что мы воины-интернационалисты, а афганское правительство попросило нас о помощи.
— А песенка всё та же. Нам они то же самое рассказывали, — сказал Владимир. — Но я тогда уже знал, что всё это — сказки.
— Откуда?
— Откуда? Лучший друг моего старшего брата прилетел из Кабула на «тюльпане» в цинковом гробу. Гроб был запаян, видимо, затем, чтобы родители Саши не смогли увидеть, во что превратился их сын. Вот откуда.
— Оу, — у Сергея не нашлось слов, чтобы ответить. Пройдя ещё несколько шагов, он сказал: — Мне говорили, что войну начали американцы.
Владимир указал пальцем в сторону гор.
— Видишь там Рэмбо? Я не вижу.
— У нас тут свои Рэмбо, — тихо сказал Сергей. — Твари. Ёбаные твари.
— Ненавижу десантуру. Лезут всюду, вмешиваются, а потом подставляют своих же.