Тяжеленную тушу стоящего над ямой мастодонта явно пытались сдвинуть. Зачем?
Вернувшись к реальности, Зверь понял, что грузовик накрыл яму полностью, так, что ни сюда, ни отсюда дороги нет. Сдуреть можно. Совсем же чужая машина, а поняла своей железной душой, что хочет человек побыть один, помечтать спокойно. И, в меру способностей, создала условия, так, как она их разумеет.
— Ладно, — сказал Зверь, — выпусти меня отсюда.
Богомол принял его в объятия и едва не расцеловал:
— Не уследили. Оно со стопоров-то… ну, ты понимаешь. Вроде был только что, и вдруг раз… Эрих… — огляделся вокруг глазками своими базедовыми, сбавил голос до шепота: — Эрих, как ты это делаешь?
— Что? — не понял Зверь.
— Оно… — у Богомола дернулась щека, — оно само. Чинится. Они все, сколько есть, все само.
— Чиниться само оно не может, — наставительно произнес Зверь, и решил при случае дать самому себе в ухо, чтобы не забывался, — профилактика — это другое дело. Тут подкрутить, там подправить — это не ремонт, а баловство сплошное. Потому и само.
— А-а, — глубокомысленно кивнул Богомол, — тогда, конечно, да. Тогда… Да я-то ведь понимаю. Ребята вот удивляются.
Зверь вздохнул и пошел убеждать «ребят» в том, что ничего из ряда вон в мастерской не случилось.
Ну, денек. Что вчера, что сегодня! А дома еще эта звезда театральных подмостков со своими тараканами. Ушел ведь с премьеры. Не поздравил даже. Не то, чтобы нужны ей были его поздравления, но на мозги все равно накапает.
Бежать отсюда надо.
Бежать.
Дома, как и следовало ожидать, было полно цветов. Анжелику завалили букетами, и она, разумеется, не нашла ничего лучше, как приволочь их все с собой. Это случалось и раньше. Поклонников у нее хватало, и каждый придурок считал своим долгом преподнести, кроме цацек, еще и корзину с розами или, там, хризантемами, или черт знает чем, экзотическим и воняющим на три квартала.
Цветы были в прихожей, в гостиной, в столовой, даже на кухне.
Зверь, не здороваясь, прошел к себе. Открыл дверь и тут же захлопнул. Развернулся на каблуках и отправился в залу:
— Я, кажется, просил тебя, — произнес он вместо приветствия, — я просил тебя не тащить эту дрянь в мою комнату.
— Но их нужно было куда-то поставить, — заявила Анжелика, любовно расправляя очередной букет в очередной вазе, — ты же видишь, здесь уже нет места.
— Да насрать мне, — Зверь, морщась, оглядел гостиную, так же брезгливо оглядел девушку, — сделай одолжение, убери их оттуда.
— Я тебе не уборщица, — она обернулась к Гарду, — он, по-моему, вообще уже оборзел.
Гард предпочел оставить это заявление без комментариев. Бедняга. Тяжело ему приходится.
— Убери цветы, — спокойно повторил Зверь, — распихай их где-нибудь здесь.