Сойка была теплой. И Зверь не спешил вылезать из спальника. Лежал себе, уткнувшись подбородком в ее светловолосую макушку, слушал тихое сопение. Горячее дыхание щекотало кожу.
Зверь улыбался. Получилось. Кажется, получилось забыть.
О ней…
Проклятье!
Он осторожно выбрался в утреннюю знобкую свежесть. Быстро оделся. Тишина вокруг. Спят все. Вампиры — твари ночные, днями предпочитают прятаться. Хоть и не вредит им здешнее солнце, а против инстинкта не попрешь.
— Ты уже уходишь? — сонно спросила Сойка и села в спальнике, потирая глаза. Такая забавная, растрепанная, светлые короткие волосы торчат во все стороны, как соломинки из снопа.
— Пора, — Зверь завязывал шнурки на кроссовках.
Хорошая привычка — держать в багажнике Карла сменную одежду. А Серп даже расстроился слегка, когда Зверь вчера влез в привычные джинсы. Идея смокинга в Песках ему явно понравилась.
— А мне приснилось, — Сойка вылезла из мешка, поежилась и потянула спальник на плечи, — мне приснилось, что ты — Темный Владыка, представляешь?
— Не-а, — помотал головой Зверь, — Не представляю. Лучше бы тебе приснилось, что я приз беру в Больших гонках.
— Приз ты возьмешь, — убежденно сказала Сойка, — ты — лучший.
— Во веки веков, аминь, — Зверь поцеловал ее и побрел к Карлу.
Днем он грезил о ней. Грезил наяву, снова и снова, как в покадровом просмотре вспоминая каждое движение, каждый жест, поворот головы, сумасшедшее пламя во взгляде.
В мастерскую пригнали целое стадо тяжелых грузовиков — на профилактику. Государственный заказ. «Драйв» получил такой впервые, и Гейнц Хейни, хозяин мастерской готов был каждую машину языком вылизывать. Он на эти грузовики едва не молился. А заодно он готов был молиться на Зверя. Знал, Богомол, чьи руки золотые репутацию «Драйву» делают.
Богомол не потому, что набожный, а потому что похож. Локти-коленки, вместо живота позвоночник, и росту столько, что Зверь, кажется, под мышкой у него мог пройти и макушкой не зацепиться.
В общем, Хейни вьюном вокруг своего мастера вился, обещал зарплату повысить, премию выплатить и на родной дочке женить, лишь бы только прошло все без сучка и задоринки.
Дочка Зверю была без надобности.
Грузовики, добродушные и серьезные как танки, приглянулись сразу. Подлечить их действительно следовало. То ли схалтурили мастера на предыдущем профосмотре, то ли обращались с машинами неподобающим образом, но болячки, разной степени запущенности были у всех.
Зверь грезил о ней и лечил машины.
Он лежал в яме, закинув руки за голову, таращился в нависшее над ним брюхо грузовика и вспоминал. И улыбался. И было ему хорошо.
Пока Богомол не заблажил снаружи:
— Эрих, Эрих, сынок, с тобой все в порядке. Сейчас, мальчик мой, сейчас мы тебя вытащим.