— Я?! — с отчаянием в голосе воскликнул Франсуа.
— Да, ты, именно ты спасешь короля, своего отца и Францию! Две тысячи всадников ждут тебя. Ну же, берись за оружие! Ты выезжаешь немедленно. Торопись, не останавливайся до самого Теруанна, где тебя и твоих воинов ждет победа или смерть! Ты же, Анри, останешься в замке и возглавишь его оборону.
Анри до крови прикусил губу, желая не выдать злобной радости, охватившей его при этом известии.
«Теперь Жанна моя!» — уверился он.
Франсуа, побледнев, отступил назад:
— Отец, но я… Неужели нельзя отложить отъезд?
Растерянный, пораженный в самое сердце, он представил себе свою Жанну… свою молодую жену, несчастную, покинутую сироту…
— Я? — пробормотал он. — Но я не могу… Это невозможно…
Коннетабль сдвинул брови:
— В седло, Франсуа де Монморанси! В седло!
— Отец, умоляю… Дайте мне два часа… нет, час! Я прошу у вас только час отсрочки!
Разгневанный неповиновением сына, коннетабль поднялся с кресла:
— Я не потерплю обсуждения приказа короля и командира!
— Всего один час, отец, и я с радостью отправлюсь навстречу смерти!
Громовым голосом, при звуках которого затрепетали все присутствующие, коннетабль воскликнул:
— Разрази меня гром, если я богохульствую, Франсуа де Монморанси! Но за пять веков истории нашего рода ты первый Монморанси, испугавшийся смерти! Замолчите, не то я отдам приказ о вашем аресте! Не смейте пятнать славное имя, которое вы носите!
Услышав это страшное оскорбление, Франсуа гордо выпрямился и сверкнул глазами. Он немедленно забыл обо всем: о любви, о жене, о семейном счастье.
Его голос прогремел под сводами зала:
— Никто не смеет утверждать, что Монморанси отступил! Отец, я подчиняюсь вашей и королевской воле и уезжаю. Но если я вернусь, господин коннетабль, вы ответите за свои слова. Прощайте!
Твердым шагом Франсуа прошел мимо дворян, потрясенных этой неслыханной дерзостью — отпором, данным могущественному коннетаблю, да к тому же отцу.
Все были уверены, что старый военачальник отдаст приказ об аресте. Но лицо коннетабля неожиданно озарила улыбка, и те, кто стоял неподалеку, услышали его одобрительный возглас:
— Истинный Монморанси!