Минут через пять появился Служитель с долгожданным завтраком. Черт!
«Все-таки у всех больниц есть что-то общее. Там пичкали овсянкой – и здесь она родимая. На обед, видимо, будет пшенная каша с рыбной котлетой. Ничего, переживу, а вернее – пережую».
К счастью, был еще и сладкий чай с парой кусков белого душистого хлеба. И на обед с ужином тоже.
«Если тут больных так рано будят, во сколько же здоровые подскакивают?!»
За окном было еще темно, когда его растолкал бодрый старичок, благоухающий легким ароматом перегара.
– А?
– Вашбродь, пожалте освежиться.
– ?!
Жестяной тазик-купель, ведерко с теплой водой и полотенце уже привычно сероватого оттенка – одним словом, местный заменитель душа.
Только ушел лазаретный служка – тут же появился господин доктор.
– Ну-с? Как вы себя сегодня чувствуете?
– Спасибо, гораздо лучше, чем вчера.
– Похвально, похвально. Встаньте. Повернитесь. Так, прошу вот сюда, поближе к свету. Ну что же, могу вас порадовать, голубчик, вы полностью здоровы. Да-с! Того, что с вами приключилось, вам стыдиться не следует, поверьте. Все-таки выпуск из Павловского – это… э… не рядовое событие. Да-с. Гха. Э… да. Таким вот образом. Так что после завтрака вы можете покинуть лазарет, да-с.
– Благодарю вас, Полиевкт Харлампиевич!
– Ну что вы, голубчик, право же, это пустяки.
Завтрак молча принесли, молча плюхнули деревянный поднос на прикроватную тумбочку и так же молча удалились. Сервис, однако! Едва он запихнул в себя неопознанную размазню с тарелки и прополоскал рот чаем, тут же доставили одежду.
«Под дверью, что ли, стояли да прислушивались?»
Белая рубаха-куртка и темно-зеленые штаны. Тесноватая бескозырка, сапоги, начищенные и натертые так, что нужда в зеркале отпала. Ремень опоясал талию. Руки делали все сами, без участия разума. Легкий мандраж растворился в нахлынувшем безразличии.
– Веди.
Служка, подскочив (задремал, наверное), вытянулся как мог:
– Слушаюсь!
Шагая за шустро ковыляющим дедком, бывший пациент попутно рассматривал лазарет: окрашенный желтой краской деревянный пол, бежевая – на стенах, а все остальное – в грубой известковой побелке, даже откосы на окнах. Непонятный кислый запах повсюду и полная тишина, отчего их шаги звучали особенно громко.