— За поцелуй не извиняются, чтоб ты знала.
— Знаешь что? — она помедлила и продолжила строже: — Уходи уже!
— Прогоняешь? Почему?
— Потому что… Если ты не уйдешь, я тебе сдамся и буду еще больше себя ненавидеть, — вздохнула она, отворачиваясь к столу и теребя салфетку, обернутую вокруг пальца.
— Я знаю, что тебе нужно, — тихо сказал Дима, касаясь руками ее плеч. — Тебе просто нужно кого-то обнять… Я как раз под рукой, так что в твоем полном распоряжении!
Он легонько развернул ее лицом к себе, руки скользнули по спине, и Алиса уткнулась носом в его грудь. Опять командует… Тепло обняло, согрело, успокоило. Просто тепло, безо всякого сексуального подтекста. Надежное, сильное… Алиса помедлила и нерешительно подняла руки, тронула его талию. А вдруг он подумает, что она на все согласна? Но мысль тут же улетучилась из головы, а руки сами собой нашли друг дружку у него на спине. Вот так стоять и обниматься, хоть целую жизнь… Слушать, как стучит его сердце — ровно, гулко, часто. Чувствовать, как он беззвучно чмокает ее в макушку. Ощущать, как щекочут шею его чуткие холодные пальцы. Да, он был прав… Ей нужны эти обнимашки.
— Только обнимашки, — вслух пробормотала она.
— Только они, — согласился Дима.
— И ничего больше…
— Ни-ни! Слушай! А это считается за свидание?
Алиса засмеялась, не отрывая щеки от его груди:
— Ты всегда такой?
— Какой еще такой?
— Упертый.
Он подумал и ответил:
— Всегда.
Все, хватит обниматься, пора и честь знать. Алиса отстранилась, все еще в кольце его рук, и мотнула головой:
— Ладно, иди уже домой! Правда!
— Прогоняешь? — притворно огорчился Дима, но глаза его улыбались. Невозможно, какой он… Такой! Понятно, почему та девочка в садике звезданула его машинкой по башке!
— Прогоняю. Имею право.
— Не имеешь!
— Это почему еще?