Алькины выразительные глаза Сергей сразу заметил. Синие — то смеющиеся, то несчастные, то испуганные. Они постоянно менялись, в зависимости от того, что она слышала или видела. Чтобы продлить удовольствие наблюдать за ее глазами, Сергей сделал еще бутербродов. Эти Алька ела уже осторожнее, но тоже жадно, словно про запас.
Головная боль отвлекла его от этого занимательного зрелища. Ему показалось, что мозг съежился, подобно сушеному инжиру, став размером с пуговицу. Сергей обхватил голову руками. Как будто полегчало. Но ненамного… Пить надо меньше. Или больше… Или не надо вообще, но это — не про Сергея. Сидеть на поминках без «местной анестезии» было невыносимо…
Алька оторвалась от бутербродов и посмотрела на Сергея. Догадливые глаза-васильки увидели, что ему несладко.
— Мне что-то нехорошо… — неожиданно для себя начал оправдываться Сергей. — Давление, наверное…
— Уж конечно, давление, — ехидно покачала головой Алька. — Либо нажрался, наверное, вот чайник и трещит.
Обалдевшая от такого заявления голова даже болеть перестала. Конечно, Сергей не ожидал, что Алька станет общаться с ним цитатами из «Евгения Онегина», но услышать такую «красивую» правду было не очень приятно. Особенно ему, филологу… В сущности, его младший братец, не слишком усердствовавший над грамотностью своей речи, иной раз выдавал похожие перлы. Но у него, по крайней мере, отсутствовал этот ушераздирающий местечковый говорок…
— Говорят или «либо», или «наверное», — сухо пояснил Сергей. — А не все в одном предложении. И этот твой сленг… эти твои словечки… тоже, знаешь, как-то не очень… Ты школу-то хоть окончила?
— Окончила, — насупилась Алька. Она предчувствовала, что рано или поздно Сергей начнет учить ее жизни. — У нас все так говорят.
— Отучайся, — проигнорировав ее скисшую мордашку, бросил Сергей. — Если, конечно, хочешь найти нормальную работу. Впрочем, зачем? Завтра все равно уедешь домой.
Глаза-васильки потемнели. Алька не собиралась домой. Это Сергей понял еще до того, как на стол хлопнулась чашка с недопитым чаем.
— И не подумаю, — растопырила злые глаза Алька.
Еще чего! Не для того она смоталась из Сосновки, чтобы кто-то указывал ей, что делать!
— Еще как поедешь, — спокойно ответил Сергей.
Голос звякнул, как ложка о фарфор. Только дрогнувшая верхняя губа выдавала раздражение. Ощерился ну прямо как волк. Он и есть волк, только живет не в чащобе, а в лесу из бетонных елок. В логове, полном техники и безделушек…
— Не поеду. — Пусть не думает, ей упрямства тоже не занимать.
— Поедешь как миленькая. Надо полагать, ты надеешься, что я тебя здесь оставлю? — Вместе с больной головой у Сергея начало лопаться терпение.
— Не надеюсь я. Хоть щас уйду. Сию минуту.
А девочка-то с характером… Губу закусила, васильковые глаза растопырила так, что вот-вот брызнут синие молнии… Сергей усмехнулся и решил подойти с другого бока:
— Послушай меня, Алевтина…
— Аля.
— Так вот, Аля. Я живу в этом городе с рождения. И знаю его наизусть. Как книгу. Книги читала?
Алька, краснея, кивнула. Не очень-то она их и читала, если честно. Немного из того, что проходили по школьной программе… Алька с содроганием вспомнила «Войну и мир». За сочинение схлопотала пару — надо ж было написать, что у Наташи Ростовой поехала крыша… А разве по-другому скажешь, когда красивая и молодая девушка выходит замуж за смехотворного парня в очках, старше ее на несколько лет?