Штирлиц вернулся к столику, сел напротив Клауса, улыбнулся ему.
- Ну? - спросил он. - Значит, вы убеждены, что старик наладит вам связь?
- Да, это вопрос решенный. Я больше всего люблю работать с интеллигентами и священниками. Знаете, это поразительно - наблюдать, как человек идет на гибель. Иногда мне даже хотелось сказать иному: «Стой! Глупец! Куда?!»
- Ну, это уж не стоит, - сказал Штирлиц. - Это было бы неразумно.
- У вас нет рыбных консервов? Я схожу с ума без рыбы. Фосфор, знаете ли. Требуют нервные клетки…
- Я приготовлю вам хороших рыбных консервов. Какие вы хотите?
- Я люблю в масле…
- Это я понимаю… Какого производства? Нашего или…
- «Или», - засмеялся Клаус. - Пусть это непатриотично, но я очень люблю и продукты и питье, сделанные в Америке или во Франции…
- Я приготовлю для вас ящик настоящих французских сардин. Они в оливковом масле, очень пряные… Масса фосфора… Знаете, я вчера посмотрел ваше досье…
- Дорого бы я дал за то, чтобы взглянуть на него хоть одним глазом…
- Это не так интересно, как кажется… Когда вы говорите, смеетесь, жалуетесь на боль в печени - это впечатляет, если учесть, что перед этим вы провели головоломную операцию… А в вашем досье - скучно: рапорты, донесения. Все смешалось: ваши доносы, доносы на вас… Нет, это неинтересно… Занятно другое: я подсчитал, что по вашим рапортам, благодаря вашей инициативе, было арестовано девяносто семь человек… Причем все они молчали о вас. Все без исключения. А их в гестапо довольно лихо обрабатывали…
- Зачем вы говорите мне об этом?
- Не знаю… Пытаюсь анализировать, что ли… Вам бывало больно, когда людей, дававших вам приют, потом забирали?
- А как вы думаете?
- Я не знаю.
- Черт его поймет… Я, видимо, чувствовал себя сильным, когда вступал с ними в единоборство. Меня интересовала схватка… То, что будет с ними потом, - не знаю… Что будет потом с нами? Со всеми?
- Тоже верно, - согласился Штирлиц.
- После нас - хоть потоп. И потом, наши люди: трусость, низость, жадность, доносы. В каждом, просто-напросто в каждом. Среди рабов нельзя быть свободным… Это верно. Так не лучше ли быть самым свободным среди рабов? Я-то все эти годы пользовался полной духовной свободой…
Штирлиц спросил:
- Слушайте, а кто приходил позавчера вечером к пастору?
- Никто…