— Я-то на самом деле не подключаюсь. И он не делец наркобизнеса. Я имею в виду, что он не профессиональный преступник. Я всего лишь собираюсь в Ливингстон Холл. Там полно народу. Что он мне может сделать?
— Ты не считаешь его преступником, однако хочешь посадить его за решетку.
— Я не знаю, чего я хочу, — сказала я. — Все, что я знаю, — это что я должна встретиться с ним лицом к лицу. Я хочу знать, чувствует ли он свою вину, понимает ли, что натворил. Иначе мне покоя не будет. Не пытайся меня остановить, Эми. Я уже решила. Я иду туда прямо сейчас.
— Хорошо, — сказала Эми. — Удачи тебе. Не споткнись по дороге.
Вскоре я уже стояла в коридоре Ливингстон Холла с магнитофоном Эми в маленькой сумке через плечо. Как-то Али говорил мне, где он живет, и я запомнила, хотя раньше никогда здесь не была. Двери многих комнат были распахнуты или приоткрыты, и из стереоколонок неслись звуки самых разных рок-н-роллов. По телевизору в фойе передавали репортаж о футболе. В воздухе стоял знакомый сладковатый запах — смесь воздушной кукурузы с марихуаной. Это было обычное, обжитое место, и я почувствовала себя уверенней.
Я открыла сумочку и нажала на магнитофоне кнопку «запись». Затем снова закрыла сумочку и отыскала комнату Али. Дверь в нее была приотворена, и я увидела, что Али сидит за компьютером лицом ко мне. Он что-то печатал с крайне сосредоточенным видом. Меня он не замечал.
Ладно, ничего страшного, подумала я и громко постучала в открытую дверь. Али, кажется, не слышал. Я вошла и закрыла за собой дверь.
— Секундочку, — сказал он, не поднимая глаз. Он еще немного попечатал и наконец оторвался от работы. Завидев меня, он чуть не упал со стула. Интересно, кого же он ожидал.
— Прости, что побеспокоила, — сказала я, — но я должна тебе кое-что сказать.
— Может, присядешь? — вежливо предложил он. Мне показалось, что вид у него усталый.
Я покачала головой. Сидеть здесь было не на чем, разве что на кровати, вещи более чем естественной в комнате студенческого общежития. Однако сама по себе кровать его была далеко не обычной студенческой. Она была огромной. Ни в коем разе он не протиснул бы ее в дверь, должно быть, кровать собиралась на месте. Она была покрыта парашютным шелком персикового цвета. Кровать была самой большой вещью в комнате — она доминировала в ней и притягивала мои глаза, как магнит. На мгновение мне представилось, как бы выглядела на ней наша с Али борьба. Я ведь уже могла себе представить тяжесть его тела, придавливающего меня к этому мягкому матрацу, а не к жесткой деревянной лавке в сауне. Могла себе представить, как бы это было — чувствовать его внутри, долго-долго и без всякой спешки. Чтобы осязать кожей его обнаженное тело, под шепот и шорох прохладного шелка. Я почувствовала, как горячая волна приливает к моему лицу, и насильно отвела взгляд от кровати.
— Чем я могу служить? — сказал Али. Голос его был мягкий, как бархат, он чуть не мурлыкал. Он, должно быть, что-то заметил в моем лице.
— Ты влип в историю, Али, — сказала я.
— Разве? — улыбнулся он.
— Или ты даже не знаешь, что ты наделал?
— Я делал много чего. Мы что, будем играть в «вопросики-ответики»?
— Не мели чушь, Али. Ты влип, и ты это знаешь.
— Моя дорогая Марина, это что, угроза? Ты пришла, чтобы поколотить меня подносом? Как видишь, я дрожу от страха.
— Еще задрожишь. Я иду в полицию. С заявлением, что ты меня изнасиловал.
Али засмеялся, но смех у него вышел натянутым.
— Да ты шутишь, — сказал он.
— Я еще никогда не была более серьезной.