Я аж дыхание задержал. Никогда ещё не видал Волнолом в руках у чудовища. Если она догадается, что дело нечисто, если поймёт, что её пытаются надуть, то может убить Гроувера. Клинки из небесной бронзы и на сатиров отлично действуют.
Дева меж тем изучала ручку, словно никогда ничего подобного не видала.
— С неё нужно снять колпачок, — любезно подсказал я.
Пальцы уже начинали соскальзывать с балки.
Келедона положила джинсы на бордюр рядом с клеткой и отвинтила колпачок. Волнолом обрёл жизнь.
Если бы я сейчас не висел над пропастью, то непременно оценил бы картину. Самое смешное, что я видел в жизни, ей-богу. Знаете, бывают такие розыгрыши: банка с конфетами, а под крышкой спрятана свёрнутая пружиной игрушечная змея?
Ну, вот тут было то же самое, только вместо игрушечной змеи наружу выскочил трехфутовый меч.
Небесный клинок вырос внезапно и во всю длину. Келедона отшвырнула его и отскочила подальше с отнюдь не музыкальным взвизгом. Естественно, она обратилась в птицу, но Гроувер был тут как тут. Он отбросил Аполлонову лиру и, схватив толстенькую золотую куропатку обеими руками, в мгновение ока запихал её в клетку и захлопнул дверцу.
Обезумевшая келедона принялась верещать и биться внутри, но места, чтобы превратиться обратно в женщину, не хватало, а в птичьем облике никакой магии у неё в голосе, слава богам, не осталось.
— Отличная работа! — воскликнул я.
Судя по физиономии Гроувера, его должно было вот-вот стошнить.
— Я, кажется, поцарапал лиру Аполлона, — траурно сообщил он мне. — И только что посадил птицу в клетку. Самый отвратный день рождения за всю мою жизнь.
— Не хочу тебя отвлекать, — напомнил я, — но я тут собираюсь сверзиться с небоскрёба.
— Ой, мама! — Гроувер подхватил лиру и наиграл бодрую мелодию.
Теперь, когда опасность миновала, а чудовище бушевало в надёжной клетке, все проблемы с магией лиры у Гроувера разом кончились. Как это для него типично! Он сотворил верёвку и бросил конец мне. Потом как-то умудрился вытащить меня наверх, где я благополучно и рухнул плашмя.
Внизу, под нами, на Таймс-сквер, всё ещё царил хаос. Там и сям бродили оглушённые туристы. Полиция пыталась остановить последних энтузиастов кордебалета. Горело несколько машин. От подмостков осталась куча дерева, кирпичей и поломанного звукового оборудования.
За Гудзоном величаво садилось солнце. Всё, чего мне сейчас хотелось, — это лежать тут, на крыше, не шевелиться и просто наслаждаться ощущением, что ты жив. Но наша работа ещё не закончилась.
— Надо доставить келедону обратно к Аполлону, — сказал я.
— Да, неплохо бы, — согласился Гроувер. — Но… может, сначала штаны наденешь? Вдруг он неправильно поймёт.
Аполлон ожидал нас в холле Эмпайр-стейт-билдинг. Три золотые девушки нервно мерили пол шагами у него за спиной.
Увидав нас, он просиял. В буквальном смысле — вокруг головы у него разгорелся яркий нимб.
— Великолепно! — сказал он, хватая клетку с птичкой. — Я отнесу её Гефесту на починку и на этот раз даже слушать не стану про вышедший гарантийный срок. Моё шоу начинается через полчаса!