— Да не за что, — великодушно ответил я на так и не прозвучавшее «спасибо».
Затем бог принял у Гроувера лиру, и чело его пугающе быстро заволокло тучами.
— Ты поцарапал её!!!
— Господь Аполлон… — захлюпал было Гроувер, так что мне пришлось срочно вмешаться.
— Это был единственный способ поймать келедону, — сурово отрезал я. — К тому же её можно отполировать. Пусть Гефест этим займётся. Он же у тебя в долгу, так?
Пару секунд я был уверен, что Аполлон нас обоих сейчас испепелит.
— Думаю, вы правы, — проворчал он, наконец. — Ладно, парни. Хорошая работа. В качестве вознаграждения вы оба будете допущены на моё выступление на Олимпе!
Мы с Гроувером посмотрели друг на друга. Оскорблять богов опасно, но ещё немного музыки сегодня и… Кажется, с меня довольно.
— Мы недостойны, — скромно сказал я. — Мы бы и рады, честно, но вдруг мы взорвёмся или ещё чего, как только услышим твою божественную музыку, да ещё на хорошей аппаратуре.
Аполлон глубокомысленно кивнул.
— И снова вы правы. Если вы там взорвётесь, это может помешать ходу концерта. А вы соображаете!
Он довольно ухмыльнулся.
— Ну, тогда я пошёл. С днём рождения, Перси!
— Это вообще-то день рождения Гроувера, — поправил его я, но Аполлон и его певицы уже растворились в золотом сиянии.
— Для одного выходного достаточно, — сказал я, поворачиваясь обратно к Гроуверу.
— Ну, что обратно в Проспект-парк? Можжевелка, наверное, вне себя от беспокойства.
— Ага, — согласился я. — И я дико, просто дико голоден.
Гроувер закивал так, что у него чуть голова не оторвалась.
— Если рванём прямо сейчас, успеем захватить Можжевелку и успеть в Лагерь Полукровок к вечерней спевке. У них есть печеньки!
Я вздрогнул.
— Только никаких спевок, пожалуйста. А на печеньки согласен, уговорил.
— Замётано! — воскликнул Гроувер.