Машину мы припарковали на тихой, когда-то центральной улочке, застроенной старыми домами ещё, наверное, до революции — такие домики, каменные на первом этаже, деревянные на втором, часто встречаются в старых российских городках, особенно вдоль «золотого кольца». Впрочем, сейчас мы немного южнее… но тем не менее. Было удивительно видеть улицу, не завешанную яркими вывесками — они тут попросту никому не нужны, центр города давно сместился отсюда за реку, а этот район так и остался — пережиток прошлого, частный сектор меж современной застройкой.
После кондиционированного салона навалилась духота. Несмотря на неблагоприятный прогноз, погода разгулялась — плюс 25, не меньше.
К реке проще всего выйти через рынок. Когда-то, детьми, мы ходили на него по выходным — просто погулять, посмотреть, иногда встречалось что-то интересное на развалах-барахолках… Сейчас рынок будто вымер, ни души — ну да, будний день.
Прямо за рынком, над рекой, стоит церковь с огромным полукруглым куполом. Я никогда не знал, кому она посвящена, да и сейчас не знаю. Просто она для меня всегда была одним из символов этого небольшого городка — на пригорке, над рекой, видимая с огромного расстояния. Рядом с ней вторая, совсем маленькая и даже на вид гораздо более старая — тогда она была разрушена, сейчас сверкает новенькой побелкой.
Их видно издалека… и отсюда видно далеко.
Мы на возвышении, на вершине холма над рекой. Кажется, что на ладони весь город, но впечатление обманчиво — город раскинулся на этих холмах, уходя вдаль, словно щупальца осьминога, одним взглядом его окинуть невозможно.
Река синеет внизу, отражая почти открыточное небо с кучеряшками облаков, изгибами уходя за холмы и слева, и справа. Когда-то городок вырос именно здесь, на берегах древней русской реки, как один из многих в цепочке защиты от Орды. Давным-давно, во времена легенд… Потом война, короткая оккупация, послевоенное время, строительство заводов — город из сонной деревеньки превращался в именно что город.
Сколько я тут не был? Кажется, вечность…
Слева за деревьями — серые фермы железнодорожного моста. Если присмотреться, чуть в стороне видна железнодорожная станция. Да, помнится, мы садились здесь на пригородный поезд, идущий до ближайшего крупного города, а моя бабушка вручила нам в дорогу пирожки. С чем они были? Не помню… а вот сами пирожки запомнились, хотя это было лет тридцать назад, а то и больше. И пригородные поезда тогда были из старых, потёртых плацкартных вагонов — уже потом на этой неэлектрифицированной ветке пустили новенькие (тогда ещё новенькие) венгерские дизель-поезда…
Вдали, над железнодорожным мостом, выглядывает над деревьями колокольня церкви. Не помню её — скорее всего, она новая, построена уже позже. А вот еле видный за ней купол знаком — я фотографировал эту церковь в начале девяностых, тогда там только-только начинал строиться монастырь. В тот раз, зимой, мы приехали за водой к источнику, который находился у реки, как раз ниже этого монастыря, и мне удалось поймать потрясающий кадр — крест на куполе ещё недостроенной церкви сиял, отражая невысокое зимнее солнце… Сколько уже отсчитал календарь с того дня? Четвертак, не меньше.
Справа внизу через реку перекинулся автомобильный мост на высоченных опорах. Даже два моста — второй построили не так давно, чтобы разгрузить старый. А вот тогда он был ещё один… и казался громадным. Сейчас же проедь по нему — однорядное движение, словно узенькая струйка машин… в детстве всё казалось большим. Удивительно, как умудрились построить новый мост точно в той же стилистике, что и старый — они смотрятся как единое целое, словно всегда тут и были.
Справа от моста, на противоположном берегу, был городской пляж — мы бегали сюда купаться и собирали нераскрывшиеся ракушки беззубки, которые бабушка варила на корм курам. А по реке периодически ходили буксиры с баржами… нет, не буксиры, а толкачи — баржи они толкали перед собой. Кажется, они возили песок. Ну да, вон же они, баржи — чуть левее столпились рядом с песчаным раскопом на берегу. Значит, и сейчас иногда ходят…
Над рекой поднимается сплошная полоса деревьев — там частный сектор, где жила бабушка, и парк. Можно ли рассмотреть отсюда крышу бабушкиного дома? Вряд ли, слишком уж далеко… А парк раскинулся совсем рядом, и мы с соседскими ребятами бегали туда играть. В парке было огромное количество деревянных скульптур — в зарослях можно найти сделанного из коряги лося, а рядом с поваленным деревом — почти живую картину «Утро в сосновом лесу» с искусно вырезанным медведем чуть не двухметрового роста и тремя медвежатами… Как я жалел тогда, что у меня нет фотоаппарата! Когда он появился, скульптуры уже снесли из-за ветхости. А новых тогда так и не появилось — скульптор, говорили, умер, а его преемник ограничивался простенькой резьбой на столбах…
Там, в парке, под соснами, на усыпанной хвоей земле мы метали кольца на колышки, качались на качелях-лодочках, взлетая, кажется, чуть не до небес, играли в прятки… Тут была даже карусель с самолётом, который тогда, в детстве, казался почти настоящим — правда, потом её снесли, и даже когда я был школьником, от неё оставалось лишь заросшее основание…
А за парком был продуктовый магазин, где мы покупали вкуснейшие свежие рогалики и лимонад… кажется, «Саяны». Да, точно, «Саяны» — у нас в городе он почему-то не продавался, а тут я пил только его. А в маленьком магазине игрушек я незнамо как умудрился купить сборную модель парусника — неимоверная редкость тогда, в конце восьмидесятых… Она до сих пор цела — стоит на шкафу, собранная и покрашенная.
М-да… Что-то нахлынуло.
Автобусы ходили очень плохо. Город с несколькими центрами-узлами, расположенный в форме звезды — и куча маршрутов, почти не пересекающихся. Доехать с одного конца города на другой без пересадки почти невозможно, дождаться автобуса тоже сложновато, несмотря на то, что даже автобусные билеты стоили в полтора раза дороже, чем у нас — шесть копеек против четырёх. И потому на остановку к мосту, тому самому, автомобильному, мы почти всегда ходили пешком — спускались от дома то по глинистой скользкой тропке, то по совершенно новой в те времена лестнице на двести ступеней, украшенной на вершине грубоватой копией клодтовского «Укрощения коня». Потом переходили мост со смешным названием «Белкин» — после очередного ремонта на ограде его даже появились изображения белочек — над узкой порожистой речушкой. И уходили в поле, шли вдоль железнодорожной ветки каких-то подъездных путей. Километра полтора-два пешком топали, не меньше… Поднимались на насыпь моста и долго-долго ждали на остановке автобус, который увозил нас на другой конец города, где жили родственники.
Дорога, идущая сначала через один из центров города, потом петляющая через то ли садоводства, то ли частный сектор… Громада ТЭЦ справа. И посёлок в черте города — несколько краснокирпичных хрущёвок.
Тут у нас тоже была своя компания — детей жило много. Всё излазили вокруг, выходили даже к железнодорожной ветке за дорогой — так хорошо было сидеть на валу, теребить гроздь почти несъедобной калины и смотреть, как внизу пробегает дизель-поезд… и фантазировать о тех, местах, куда он идёт.
А совсем рядом, за садоводческим массивом — берёзовая роща. Большая, очень светлая и прозрачная, совершенно лишённая подлеска — у нас, на севере, ничего подобного нет и в помине. Холмы, уходящие к реке, где так хорошо просто гулять на свежем воздухе. У реки всегда стояли рыбаки — тут она излучиной уходила влево, и зимами аккурат над её белой полосой висел оранжевый шар закатного солнца…
Пляж тут тоже был. К нему нужно было идти довольно долго, по узенькой тропинке за сараи, по склону и зарослям, меж берёз, потом — по камышам, прыгая через лужи… и лишь после них открывался широкий пляж с мелким приятным песком и та самая древняя река, в этом месте очень быстрая. И ведь купались вовсю, несмотря на течение… И когда по реке проходила пассажирская водомётная «заря», был дикий восторг — настолько громадную волну она поднимала.
А чуть правее пляжа вздымалась серая громада водокачки, похожей на старую башню какой-то полумистической крепости. К ней тоже можно было спуститься сверху — по длинной, шаткой и, кажется, тогда уже старой деревянной лестнице, рядом с которой шли ржавые тросы какого-то подъёмника. Вот удивительно — на лестнице были даже скамеечки для отдыха!