А я вовсе не болен, потому что видел все собственными глазами.
2 часа дня, помещение то же.
Ну наконец-то, профессор ушел! Эти тупоголовые профессора не способны понять сущности вопроса. Не понимаю, чему их обучали в их институтах?! Впрочем, хорошо уже то, что с меня сняли смирительную рубашку, и обещали, если я выброшу из головы свою дурь, даже отпустить на все четыре стороны, потому что, оказывается, лекарств у них не хватает, и они не могут лечить всех идиотов подряд. Ну я, разумеется, объяснил профессору, что вовсе не идиот, и предложил вместе со мной лететь на Луну. Однако профессор отказался от этого, сославшись на то, что у него на Земле жена, дети и внуки, а также несколько собак и кошка в придачу. А я, понятное дело, всех с собой взять не могу, потому что небесный ковчег не рассчитан на всех желающих. Одного профессора с женой, это куда ни шло, но забирать всех вместе, да еще с кошками и собаками, – это уж слишком! Это будет не космическая экспедиция, а какой-то базар. И профессор со мной сразу же согласился, прибавив при этом, что не может себе позволить выпустить меня из больницы. И прибавил еще, что пропишет мне кое-какие лекарства, несмотря на то, что их на всех не хватает. Мы расстались с ним совершенными друзьями, и я искренне сожалею о том, что профессор погибнет, не полетев на Луну.
На следующий день, прямо с утра.
Если вы думаете, что я просто так пришел к своей идее улететь на Луну, то вы горячо ошибаетесь! Этому предшествовал целый ряд событий, которые с самого начала показались мне довольно странными. Надо сказать, что я вот уже год, как женат. Я до сих пор не могу взять в толк, хорошо это, или плохо. Дело в том, что я вовсе и не хотел жениться, потому что все дни проводил обычно за чтением разной специальной литературы и обдумыванием планов спасения человечества. Занимался я этим уже долгие годы, и так привык к своей келье, – так я в шутку назвал свою небольшую квартирку под крышей одной из московских высоток, – что забыл уже, когда же последний раз видел солнечный свет. Окна у меня обычно плотно задернуты шторами, и на улицу я выхожу только лишь ночью, чтобы купить какую-нибудь булочку и кефира, потому что ведь надо что-нибудь есть, иначе не будет сил для той работы, которой я занимаюсь. И вот в одну из таких темных ночей, когда горели одни фонари, и не было видно даже звезд, я и встретился с Соней. О, вы не поверите, но я необыкновенно влюбчивый человек, и Соня сразу же об этом сказала, добавив при этом, что она тоже влюбчива, и мы будем отличной парой. Она называла себя ночным мотыльком, а меня – ночной каракатицей. И говорила, что не было еще в мире такой странной и чудной пары. О, как же права, как же трижды, и даже четырежды была права моя Соня! Сначала, разумеется, все шло хорошо, и я писал по ночам свои трактаты, в которых описывал пути спасения человечества, а Соня сидела рядом, и по большей части молчала, время от времени глядя на меня с жалостью и любовью. Но третьего дня она заявила, что не может жить с сумасшедшим, и что покидает меня навсегда. Именно в этот момент ко мне и пришло то видение, о котором я уже говорил. Очень жаль, что Соня останется на Земле, и не полетит со мной на Луну!
Утром, немного позднее.
Опять приходил профессор, и вместе с ним еще какие-то в белых халатах. Они стучали по мне железными молоточками, заглядывали в рот и глаза, и говорили что-то о шизофрении и о великолепном феномене, а один из них так прямо и заявил, что случай мой уникален, и тянет не меньше, чем на докторскую диссертацию. Я рассмеялся, и заявил, что через несколько дней не будет уже никаких диссертаций, если они не улетят вместе со мной. На это профессор ответил, что он, возможно, все же согласится лететь, но только в том случае, если я успокоюсь.