Но, господа, во-первых, ни суков, ни прорубей на это не хватит, а, во-вторых, несчастье государства как раз в том и заключается, что без чиновника оно решительно невозможно. Ведь надо же кому-то бегать по лестницам вверх и вниз, выказывая служебное рвение, и папочку с документами под мышкой держать. Это, господа, парадокс, который ни звериным, ни людским умом никак не решить. Конечно, время от времени чиновника надо отстреливать, или, к примеру, оптом, в большой ракете, отправлять на Луну, однако и этот метод имеет свои издержки. Предлагаю поэтому Барсука не казнить, а, наоборот, обласкать, и, потеснившись немного, уступить ему место в наших рядах. Одним губернатором больше, одним меньше, – какая, господа, разница? А все же в государстве будет спокойней!
Так в итоге и порешили. Волк и Медведь, правда, протестовали, и предлагали спустить с Барсука пушистую шкуру, но мнение большинства все-таки перевесило. Так Барсук стал губернатором, и сидит теперь в государственном совете рядом со страшным Львом, всеми четырьмя лапами поддерживая законопроекты об увеличении численности лесного чиновника и о даровании ему дополнительных льгот. А заслышав попреки о своем недавнем безумии, отвечает коллегам, улыбаясь и покачивая головой:
– Молодо-зелено, господа, неопытным был, и не понимал, что говорю. Неважно, господа, как начинать, а важно, к чему в итоге прийти!
И звери соглашаются с ним, понимая, что заблуждения и ошибки молодости присущи и людям, и барсукам, и вообще любой твари на этой земле.
ТИХИЙОМУТ
сказка
Тихая и неторопливая речка мирно катила свои воды среди зеленых полей и лесов, и мало кто догадывался, что совсем недалеко от берега находится глубокий и страшный омут, засасывающий в свою пучину всякого, кто неосторожно окажется в нем. Омут этот облюбовали очень вредные черти, которые обычно вели себя тихо, но раз в четыре года неожиданно просыпались, и устраивали такой страшный шабаш, что местные жители даже не знали, куда им бежать и где прятаться. Так было и на этот раз. Черти, мирно дремавшие на дне в обнимку с затонувшими корягами и огромными илистыми плывунами, вдруг почувствовали нестерпимый зуд в разных частях тела, и стали сильно чесаться, а потом вскочили на ноги, и начали мутить воду. Они прыгали из стороны в сторону, корчили страшные рожи, наставляли сзади друг другу рога, и вообще вели себя крайне неприлично и некрасиво. На ровную песочную площадку, поросшую по краям речными водорослями, вылез Главный Черт, и, повелительно взмахнув волосатой рукой, прокричал:
– Тише, господа черти, тише, а не то вы разгоните всю рыбу в реке, и привлечете внимание к нашему омуту, в котором живем мы уже тысячу лет. Лучше успокойтесь, и послушайте то, что я вам скажу. Чувствуете ли вы нестерпимый зуд в разных частях вашего тела, и знаете-ли, что это такое?
– Чувствуем, чувствуем! – закричали со всех сторон черти, продолжавшие чесаться и строить препротивные рожи. – Чувствуем, но не знаем, что это такое,
– А это, господа черти, не что иное, как предвыборная лихорадка, – пояснил им Главный Черт. – И должна она закончится выбором президента нашего Тихого Омута. Четыре долгих года, которые, впрочем, пролетели, как один день, правил я вами, чертями, милуя одних, и сурово наказывая других. Теперь же мой срок завершен, и вы вольны или вновь избрать меня президентом, или выдвинуть какие-то новые кандидатуры. Есть на этот счет какие-либо соображения?
Что тут началось! Одни черти стали кричать, что их вполне устраивает нынешний президент, другие стали предлагать собственные кандидатуры, порой настолько сомнительные, что просто непонятно было, откуда эти черти вообще появились. Вода в Омуте опять забурлила, и редкие путники, проходящие в этот момент по берегу, в испуге крестились, и бежали без оглядки, куда глаза глядят.