— Для сравнения, язык дельфинов добирается до третьего-четвёртого энтропийного уровня. У человека уровень может достигать восьми или девяти.
— А у «орлят»?
— Энтропийный уровень выходит за рамки обычных алгоритмов. Полагаем, это где-то около тридцати, — ответил Уилсон и внимательно посмотрел на меня: понял ли я? — Это правда информация, но язык куда сложнее любого из человеческих. Это мог бы быть английский с фантастически усложнённой структурой — тройные или четверные отрицания, перекрывающиеся наклонения, изменения времён.
Он ухмыльнулся и добавил:
— Или трёхсмысленности. Или четырёх.
— Так они умнее нас.
— О, да. И это доказывает, — если нам нужно такое доказательство, — что сообщение не адресовано конкретно нам.
— Ну да, ведь иначе они бы его адаптировали. Как ты думаешь, насколько они умны? Определённо умнее нас, но…
— Есть ли пределы? Что ж, может быть. Можно представить, что старая культура может после постижения всех важных истин Вселенной выйти на плато, технологический оптимум для своих нужд… Нет причин полагать, что прогресс должен непременно идти вперёд и вперёд, всегда. С другой стороны, у обработки информации могут быть свои фундаментальные пределы. Быть может, работа слишком сложного мозга легко нарушается, случаются перегрузки. Или находится компромисс между сложностью и стабильностью.
Я подлил ему ещё кофе.
— Я был в Кембридже. Я привык общаться с существами умнее меня. Предполагается, что я почувствую себя деморализованным?
— Зависит от тебя, — оскалившись в улыбке, ответил Уилсон. — Но для нас «орлята» — совершенно новая категория. Это не встреча инков с испанцами, не просто технологический разрыв. У тех и у тех была общая человечность. Может оказаться, что пропасть между нами и «орлятами» непреодолима в принципе. Помнишь, отец читал нам «Путешествия Гулливера»?
Воспоминание заставило меня улыбнуться.
— Те говорящие кони напугали меня до смерти. Они были куда умнее нас. А как повёл себя с ними Гулливер? Он был раздавлен благоговением. Он пытался копировать их образ мыслей, и даже когда его вышвырнули вон, с тех пор он всегда презирал свой вид — ведь лошади оказались куда лучше.
— Страшная месть мистера Эда, - сказал я.
Но в таком юморе брат никогда не был силён.
— Может, это и есть наш путь — мы будем копировать «орлят» или отрицать их. Быть может, само знание о том, что существует раса умнее нас, окажется приговором.
— А публике об этом сообщают?
— О, да! Мы сотрудничаем с NASA, а у них чётко выраженная политика открытости. Кроме того, утечек полно в самом Институте. Нет смысла даже пытаться сохранить всё в тайне. Но мы выкладываем новости постепенно и обдуманно. Мало кто обращает внимание. Ты же не обратил, верно?
— И как ты думаешь, что в этом сигнале? Какая-нибудь супер-энциклопедия?
Уилсон фыркнул:
— Может быть. Именно такую надежду лелеют оптимисты. Но когда европейские колонисты пристали к новым берегам, первым их побуждением было раздать не энциклопедии или исторические трактаты, а…