— Это не я, это бог, — причитал он, обнимая ноги судьи.
Но попытки Райчорона свалить свой грех на бога еще больше рассердили Онукула:
— Нельзя верить тому, кто совершил такой подлый поступок.
Райчорон отпустил ноги хозяина:
— Это не я, хозяин!
— Кто же тогда?
— Моя судьба!
Подобное объяснение не могло, конечно, удовлетворить образованного человека.
— Ведь больше у меня никого нет на свете, — проговорил Райчорон.
Когда Пхелна узнал, что он сын судьи и что Райчорон столько времени оскорблял его, выдавая за своего сына, он возмутился, но все же великодушно сказал отцу:
— Отец, прости его! Пусть уезжает, но посылай ему каждый месяц немного денег.
Райчорон молча взглянул на сына, поклонился всем и ушел.
В конце месяца Онукул послал в деревню несколько рупий, но они вернулись обратно — Райчорона там не было.
1891
Далеко в море есть остров. Там живут карточные Короли, Дамы, Тузы и Валеты. Живут там еще Двойки, Тройки, Девятки и даже Десятки, но они не принадлежат к избранному обществу..
Избранное общество составляют Тузы, Короли и Валеты. Девятки и Десятки — неприкасаемые, общаться с ними неприлично.
Здесь заведены удивительные порядки. Издавна установлено, какая карта сколько стоит, в какой мере каждой из них следует оказывать почет и уважение, и все эти порядки не подлежат ни малейшему сомнению. Каждый из поколения в поколение делает то, что ему положено, по примеру своих предков.
Но человеку из другой страны трудно понять, что они делают. Назвать все это только игрой было бы неверно. Вся жизнь этих существ подчинена раз навсегда установленным законам. Невидимая рука управляет ими, поэтому они и двигаются.
Лица их словно застыли и никогда не меняют своего выражения. Обувь и одежду они носят такую, как во времена царя Мандхаты.
Никто из них никогда ни над чем не задумывается, не принимает никаких решений. Все двигаются тихо, молча. Даже падают они. бесшумно и, лежа навзничь, безо всякого интереса смотрят вверх.
У них нет ни желаний, ни надежд, ни страха, нет стремления найти какой-то новый путь в жизни, нет улыбок, нет слез, нет сомнений, нет колебаний. Птица, попав в клетку, бьется в отчаянии, а у этих ярко раскрашенных фигурок нет даже стремления к свободе, стремления, которое свойственно всему живому. Но ведь когда-то в клетке сидела живая птица, клетка раскачивалась, птица билась о прутья, слышалась песня, которая вызывала воспоминания о непроходимых лесах и голубых просторах неба.
Теперь же осталась только узкая клетка с железными прутьями, расположенными в строгом порядке. Улетела птица или умерла, а может быть, она живет с умершей душой, — кто знает.