— Все эти маски — ручной работы. Надеюсь, вы по достоинству оцените мое искусство.
— Приятно видеть человека, довольного своей работой, — ответила та.
Оливия примерила четыре маски принцесс. Они с матерью остановились на первой, той, что предложил Уильям. Уильям бережно завернул маску в коричневую бумагу.
— Желаю хорошо повеселиться! — крикнул он на прощание. Колокольчик звякнул, когда мать с дочкой ушли.
Уильям запер кассу. Погасил свет.
— Пойдем, Гензель. Вставай. Пора домой.
Гензель поднял голову, но с места не сдвинулся. Уильям подхватил пса под брюхо и поднял на ноги.
— До дома подать рукой, ленивая ты собаченция. Как вернемся, сможешь снова завалиться на боковую.
Он вывел пса на улицу и запер двери. В темном вечернем небе клубились мрачные тучи. Когда он тронулся в путь, пряди густого тумана поднялись с земли ему навстречу.
Уильям ежился и покрепче запахивал на худощавом теле свой черный плащ. Широкими шагами прокладывал он путь сквозь туман. Гензель трусил рядом, стараясь не отставать.
— Ну и туман, — сказал Уильям псу. — Едва вижу, куда иду. Тебе-то хорошо, у тебя четыре ноги. Всяко легче, чем с двумя.
Туман окутывал их густою пеленой. На улицах царила мертвая тишина.
Они уже оставили позади несколько кварталов, и вдруг пес остановился, как вкопанный. Низкий, утробный рык вырвался у него из груди. На глазах Уильяма шерсть на спине у собаки поднялась дыбом.
Он положил ладонь Гензелю на голову:
— В чем дело, мальчик? Что тебя напугало?
Пес зарычал еще грознее прежнего.
А потом, за спиною Уильяма, послышался звонкий перестук сапог. Уильям быстро обернулся, но увидел лишь колышущуюся белесую стену тумана.
Пес зарычал. Шаги остановились.
— Кто здесь? — спросил Уильям. — Кто это?
Нет ответа.
Держа руку на голове пса, Уильям напряженно вслушивался. Но слышал лишь посвист ветра, закручивавшего вокруг них волны тумана.
— Никого тут нет, Гензель…