- В путь! – сказал он. - Малиэлла моя, мужайся! И радость ожидает нас…
Малия закричала: Джели схватил её за руку и бросился бежать…
Он уже поставил ногу на подножку телеги – А эта фурия всё кричала!
И тут молодые люди обнялись и поцеловались свободно в первый раз.
В девять часов вечера папаша Камилло вернулся из долины и громко свистнул.
На свист поспешно явилась девочка и тут же была атакована:
- Где Джели? – спросил он. – Ты видела Джели?
- Хозяин!.. Хозяин!.. – отвечала та задыхающимся, придушенным голосом.
- Что ты хочешь сказать мне? Мумия! – взревел папаша Камилло.
- Джели… убежал… с Малиэллой…
- …
Дикий хриплый вопль вырвался из глотки папаши Камилло.
Он выскочил из лачуги с пистолетом в руке и выстрелил в воздух. Девочка ошеломлённо смотрела на него.
Безумный гнев этого человека представлял собой страшное зрелище. Иступлённый смех исказил его черты и перешёл в сдавленный хрип. - Он не знал больше, что делать… И вне себя подпалил хижину, чтобы истребить всякую вещь, говорившую ему о дочери. - А потом в ярости побежал с пистолетом в руке к дороге, где надеялся настичь влюблённых.
В тот скорбный вечер небо окрасилось в кроваво-красный цвет от огромного пожара.
Дымилась сгоревшая хижина, дымилась и трещала, как если бы этим неторопливым потрескиванием хотела попрощаться с девочкой, которая стояла, бледная, ужасаясь тому, на что смотрели, не отрываясь, её глаза.
Казалось, её мысли тоже следовали за струйками дыма, что поднимались над скромной лачугой, бывшей её домом.
Дымилась сгоревшая хижина, дымилась и потрескивала, и девочка молча смотрела на пепелище.
